О том, что мы так мимолетны на свете,
Но вряд ли история шла бы вперед,
Коль не были б зорче родителей дети.

И все же руками порой разведешь:
Какая плохая пошла молодежь!

ВОСПОМИНАНИЕ

Село на трех дорогах.
Там, прихвастнуть не грех,
Я знаю все про многих
И многое про всех.

Там, прислонясь к частушке,
Бесстыж и в меру пьян,
У старенькой церквушки
Похаживал баян.

Но вы его не троньте,
Не вздумайте дерзить:
Он мог и чардаш Монти
В момент изобразить.

Я много лет там прожил.
Там так меня тревожил
Девичий голосок,
Негромок и высок.

Там Катенька Смирнова
Любила одного,
А вышла за другого...
Но это ничего.

СКОРАЯ ПОМОЩЬ

Вечер смолк, потемнев постепенно,
Лег на снег подсиненным холстом.
И опять пролетает сирена,
Как внезапно сорвавшийся стон.

Где-то женщина бьется, рыдая,
Чье-то сердце все глуше стучит.
Красный крест, словно знак состраданья,
По морозному городу мчит.

Что ж, и сам я встречался с врачами,
Только понял я наверняка,
Что врачуют они
                     не печали,
Их рукам не подвластна тоска.

От кручины, от мглы неминучей
Задохнется сияние дня!..
Слава богу, на этот вот случай
Есть иные врачи у меня.

И когда мне становится плохо
От беды, постучавшейся в дом,
Открываю я Пушкина, Блока,
Открываю Есенина том.

И повеет простором и далью,
Безутешной чужою тоской,
И слетит со страниц состраданье,
Прикоснется прохладной рукой.

Только строки любимые вспомнишь —
И поймешь, их дыханьем согрет,
Что поэт — это “скорая помощь”,
Если он настоящий поэт.

Летом,
Осенью,
В полдень и полночь,
В шуме города,
В дальней глуши
Мчи, поэзия, людям на помощь,
Неотложная служба души!

К ВОПРОСУ О ХОРОВОМ ПЕНИИ

Медведь ли “наступил на ухо",
Иль просто так, не суждено,
Но с тем, что не имею слуха,
Успел смириться я давно.

А было время, в школьном хоре,
Где все мы, радуясь, кричим,
Мой слабый голос — капля в море —
Был от других неотличим.

Как я, должно быть, врал!
К тому же,
Всеобщим пеньем оглушен,
Я думал, что пою не хуже
Того, кто слуха не лишен.

И в праздничный какой-то вечер
В пример другим я даже был
Похвальной грамотой отмечен
За прилежание и пыл.

Потом, в кругу армейском тесном,
Уже не смея вторить песням,
Чтоб не позорить запевал —
Я рот беззвучно разевал.

Мы шли, взметая пыль ногами,
В тяжелом слаженном строю,
И командиры полагали,
Что я не хуже всех пою.

Пусть в хоре фальшь неразличима,
Пусть он и строен, и велик, —
Я с той поры не без причины
Не доверять ему привык.

В былые годы, по которым
Прошла трагедий полоса,
Мы все так громко пели хором,
Что надсадили голоса.

Я знаю, тут раздолье спорам,
Любой возможен поворот.
Народ умеет петь.
Но с хором
Не надо сравнивать народ.

Ведь в хоре, как его ни слушай,
Едва ли различишь на вид,
Кто в песню вкладывает душу,
А кто губами шевелит.