на личике чистом веснушка.
Меж духов бесплотных,
           меж диких цветов и зверей
Твоя половинка,
           твоя четвертинка, осьмушка..
И дом твой не здесь,
           а в далеком, увы, далеке.
Не то и питье,
           от которого только изжога.
Чего б ни касалась,
           стегали тебя по руке.
— Останься на том,
           что и вовсе не надо чужого.
Никто тут ничей,
           круговая порука ворья
Одним еще держит,
           последним страшит, забирая,—
Услышать про дочь:
           не твоя, не твоя, не твоя.
Набольшая, лучшая,
           только лишь первая с края…

НЕФЕРТИТИ

“Прекрасная пришла”,- чего тебе еще —
Неистовый божок — всеядная Природа?
Из мраморных дворцов, из глиняных трущоб
Когда еще придет? — замкни за ней ворота..
…Такими ли мы стать могли теперь, собрат
(Что ж, только кулаком бессильно треснуть о стол)
— Когда б он мог создать прекраснее стократ —
Неистовый божок, — давно бы взял и создал.
Спешите, мастера (румянец с губ сбежал)
Ваять и рисовать (одна свеча погасла)
Хоть что-то воссоздать по этим чертежам
Возможно ( нет и нет!) из этого богатства.
Пусть трижды мы глупы — Природа не умна.
Судите, мастера-по-краскам-и-железу:
Как можно уксус гнать из тонкого вина,
И Геббельса создать на смену Ахиллесу?!
…Влюбленные летят на свет ее лица.
Им чувствовать нельзя, что и она погибнет:
Скорей исчезнет бог, не знающий конца,
Скорее рухнет мир: Эллада и Египет.

Держите ваших крыс, бегущих с кораблей.
Возможно (нет и нет!) судьбу не отвратите,
Обожествляя жизнь в прекрасной Нефертити…
Но символ Божества — навозник-скарабей.

***
Растерянно, жалко и гневно
В единственной жизни двойной
Пятнадцать часов ежедневно
Встречается взгляд со стеной.
Куда ему сладить с аршинной,
Впитавшей цементный раствор, -
Тут дерево пахнет машиной
И краскою, а не листвой.
Что ж душу — под прежнюю мерку?
— Душа, да и мерка не та:
Не звезды плескучие сверху,
Но, мертвая, давит — плита.
Какую, о, Господи, школу
Еще нам, — какую прошли:

Тут очи, опущенны долу,
Часами не видят земли.
Ни друга, ни недруга рядом —
Все так, чтобы сжаться в углу
И жутким, коснеющим взглядом
Вести коробок по столу...

***
И уеду, — как прикажешь, —
           дальше, к черту на рога.
Буду жить одна в пустыне,
           мирно кушая акрид —
Все равно меж нами скоро
           вспыхнет вольтова дуга,
Потому что между нами
           подозрительно искрит.
Хоть твердим друг другу — (как же!)
           мы с тобой уже не те, —
Искры те еще мерцают —
           где там черному коту!
Как от этого балдеет
           тот, кто видит в темноте —
Тот, кто видит нечто кроме
           двух, ослепших на свету.
— Как не так, — не мы же сами,
           наши встречи среди рощ —
Интересны и забавны
           и взяты на карандаш:
Этой силы между нами
           созидательная мощь,
Этой силы между нами
           разрушительная блажь.
Не затем ли эта пытка
           болью острой и тупой:
Сердце нежное с таким же
           нежным сердцем, как скала, —
Никому не интересно
           то, что лучше — не с тобой.
— Только ради искры божьей —
           да, наверно, чтоб была.
…Все приестся, если часто —
           что бананы, что бобы —
Интересной и забавной
           стать хотелось бы самой:
И уеду — я устала
           быть орудием судьбы,
Это даже лучше — завтра,
           это лучше, что зимой.
Лучше с тем, другим, и лучше,
           верно, лучше с той, другой.
(О, несбыточные звезды —
           все прекрасны и чисты!)
И не так, а страшно входит
           в сердце вольтовой дугой
Пламя близкой, пламя горькой
           и единственной звезды.
…Я не плачу, это время
           порошит глаза песком.
Это время расставаться:
           ночь склоняется к утру.
Боже мой, еще привыкну
           к этой боли под соском.
— Обязательно привыкну.
           Раньше встречи не умру.

г. Омск