Просияла зведочка над ними,
но упала, ворожа беду.
Оказалась вся семья в Нарыме
в том тридцатом памятном году.

Там в тайге она детей растила,
можно робить и с чужим клеймом.
Только навсегда исчез Василий
в проклятом году тридцать седьмом.

А сыны нашли себе могилы
Ваня — в Брянске, Саня — под Орлом...
Вот и все, что было и что всплыло,
помахав безрадостным крылом.

Видно, слуги скромные народа
яростным прошлись по ней катком.
Впрочем, в это бабушка не входит
и не помышляет о таком...

В позабытой Богом коммуналке,
где сильна липучих сплетен власть
и гремят на кухне перепалки,
древняя старуха зажилась.

***
Мне говорят: ты пишешь о войне.
Я о себе пишу — война во мне.
Не о походах и крутых боях
Строка сегодня говорит моя.

И в ней не слышен посвист пулевой.
Я только мерю мерой фронтовой,
в основу эту меру положив,
своих я отличаю от чужих.

И сам стремлюсь не оступаясь жить
и памятью погибших дорожить...
Мне говорят — ты пишешь о войне,
я о себе пишу, война во мне.

АНКЕТА

Я вновь заполняю анкету —
привычны бумажные кроссы,
ответы, ответы, ответы
на множество разных вопросов.
Выкладывай все по крупице
от самой своей колыбели,
какие поили криницы,
зачем небеса голубели.
Выкладывай стилем казенным,
что думал вельбот на причале,
зачем зеленели газоны,
и птицы под утро кричали.
И бродят — не то, чтобы мысли,
какая-то серая вата:
себя виноватым не числю
и, вроде бы, в чем виноватый.
Зачем они, все-таки, птицы,
их посвист,и щебет,и звоны?..
Другая анкета хранится
в солдатском моем медальоне.
Там группа указана крови
и адрес далекий и милый.
(Все думалось — станет он вдовьим,

коль в братскую лягу могилу.)
Припомнились красные росы,
железные ливни густые.
Анкета — два кратких вопроса,
а нам доверяли РОССИЮ.

***
Стихи не врут, ни в чем не врут,
такая их стезя...
“Был у меня хороший друг” —
один поэт сказал.
И я не собираюсь врать,
особенно строкой.
Был у меня хороший враг,
извечно под рукой.
Извечно в голосе металл,
слова полны огня,
извечно молнии метал,
и все в меня, в меня.
Был у меня хороший враг,
надежный и прямой,
рассматривал и так и сяк
любой поступок мой.
Он вел моих просчетов счет,
моих застойных дней,
и время без него течет
спокойней и ровней.
Какой-то критик-пустельга
хвалы наковырял.
Со смертью лучшего врага
я много потерял.

МЕТАМОРФОЗЫ

В забытой неведомой жизни другой
какие вершил я дела?
Быть может, мой лук изгибался дугой,
каленая пела стрела.

И черным смертельным задетый крылом
сползал я, убитый, с коня.
А может, сверкнула в далеком былом
иная судьба у меня.

Я с Разиным Стенькой бояр воевал,
ходил на Казань с Пугачом,
и коваль в железы меня заковал,
и был я казнен палачом.

Удар топора — и моя голова
скатилась с помоста в траву.
Но славит меня вековая молва,
я в песнях народных живу.

Я летопись вел. Аскетически худ,
иконному лику под стать.
(Не этот ли вязью написанный труд
на днях довелось прочитать?)

И был я земным ненавистен богам,
я резал им правду одну,
и камень к моим привязали ногам,
и в прорубь спустили ко дну.

... Зачем вспоминать, что крылатым орлом
пришел я на жизненный пир.