время спокойного течения романа. Во сне герой теряет свою самостоятельность и становится игрушкой в руке автора. И тогда автор становится не столько повествователем, сколько строгим режиссером, который может потребовать от героя “полной гибели всерьез”(Пастернак). И герой не в силах ему противостоять.
Так может происходить разоблачение не только “отрицательных персонажей”. Вспомним хотя бы сон Пети Ростова перед его первым и последним сражением. Петя “… никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. “Ах, да ведь это я во сне, - качнувшись наперед, сказал себе Петя, - Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй, моя музыка! Ну!..”. Петя раскрывается для самого себя как музыкант – во сне.
Любое состояние уснувшего, продолжаясь во сне, доводится до крайнего предела. Мучающийся жизнью и совестью Раскольников в своих снах мучается еще сильнее. Любое желание тоже сгущается и доводится до воплощения или почти до воплощения. ( Как во сне Татьяны в “Евгении Онегине”). Автор стремится усугубить состояние героя – может быть, чтобы толкнуть его на какие-то действия – уже после сновидения. Крайность, кризис заставляют героя в жизни быть самостоятельным – это как воспитание, необхлдимое условие развития ребенка.
Достоевский специально посылает Раскольникову сны, чтобы герою стало еще хуже… сон – это толчок. После сна всегда следует какое-то действие или перелом сюжета, какое-то важное событие. После своего сна Свидригайлов пускает себе пулю в лоб, Раскольников убивает старуху-процентщицу, после сна Татьяны Онегин ссорится с Ленским, бред князя Андрея заканчивается примирением с Наташей.
Каждый автор – особенный воспитатель, особенный родитель, воспитывающий героя по своему усмотрению, доносящий это до читателю сообразно стилю, способу, языковым средствам.
Ф.М.Достоевский, например, очень строгий и принципиальный воспитатель. Во сне он делает Раскольникова маленьким мальчиком, заставляет его чувствовать себя клячей, которую бьют кнутом. Раскольников –мальчик чувствует эти удары на себе – так строгий отец стегает сына ремнем ( в том сне не случайно появляется отец, который позволяет ребенку смотреть на избиваемую лошадь,- может быть, здесь сам автор играет роль отца ? Он все-таки жалеет Раскольникова и уводит его). Автор-отец хочет, чтобы Раскольников остался жив, не умер от горя и боли, и ,уже взрослым, проснувшись, самостоятельный Родион Раскольников совершил то, что должен был совершить по ходу сюжета. Сон как воспитание жестокости.

Люис Кэрролл, автор "Алисы в стране чудес" с детьми

Свидригайлова же Достоевский превращает в маленькую девочку, помещает его в гробик, усыпанный цветами. Свидригайлов за свою жизнь в романе уже сделал все, что было нужно автору, и он уже – по крайней мере ,таким – не угоден ни автору, ни читателю. Автор-отец отказывается от ребенка-героя. Это жертвоприношение – как Авраам с Исааком. Раскольникова отец-автор уберегает для читателя – ведь это самое начало романа. А свидригайлова приносит в жертву…
Иногда ,на самой сцене, когда пьеса уже играется, герой-актер то засыпает, то просыпается – как у Гоголя в “Портрете” ( засыпание и пробуждение Чарткова), как у Достоевского в “Преступлении и наказании” ( засыпание и пробуждение Свидригайлова), как у Толстого в “Войне и мире” ( бред и явь Андрея Болконского в момент встречи с Наташей после ранения). Здесь уже сам сон не действенен, и автор сам путается в непонятном бредовом состоянии героя … может быть, потому, что отец-автор, режиссер-властитель здесь сам выходит на сцену? Тут он уже не властелин, потому что герой чувствует присутствие автора и реагирует на него. Чартков видит старика, сходящего с портрета … не автор ли это, искушающий его и вошедший к нему – туда, в видение? В сон? В бредовую явь? Автор не дает герою крепкого полного сна – это самое страшное испытание.
Получается, что автор здесь берет на себя функции искусителя, дьявола… Он искушает героя, как Сатана искушал Христа в пустыне.
Чарткову является три бреда, он три раза оказывается на черте. Автор готов принизить себя до дьявольских козней – ради произведения, ради его продолжения и развития. Тут развиваемым ребенком становится не только герой, но и все произведение в целом. Ради него автор-отец-воспитатель-Бог и жертвует своей непогрешимостью, всеведеньем и непревзойденным мастерством ( банально повторяется три раза!).
В полном сне – герой предстает чистым и ясным перед Богом, он прощен заранее. В неполноценным – на грани реальности – видении сна герой становится добычей нечистой силы, которая знает его “пятна” и радостно цепляется за них, растравиливает их , и самое главное для читателя – “не купиться” здесь на это мнимое грехопадение автора…
“Спасай чистоту души своей. Кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою. Другому простится многое, но ему не простится. Человеку, который вышел из дому в светлой праздничной одежде, стоит только быть обрызнуту одним пятном грязи из-под колеса, и уже весь народ обступил его, и указывает на него пальцем, и толкует об его неряшестве, тогда как тот же народ не замечает множества пятен на дру