похоже, родятся от ветра,
которым полна голова.

СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ

Всю ночь мне снился В. Шаламов,
со срезанным небрежно лбом,
и тем не менее — упрямым
доисторическим быком.
И я внимал словам про вьюгу,
и слышал нежные стихи
про неостудную подругу
с замерзшей северной реки.
И снилась рама из гранита
и в ней гранитный истукан,
и в ней же — вроде позабытый —
готовый к действию капкан.
И что еще? Какая грубость?
Игра с каким живым огнем?
А безнадежности беззубость
легко досматривалась днем.

***
Я продал последний бушлат,
на коем до сотни заплат.
И вот удивленный стою:
купили одежду мою!

МЕТАМОРФОЗА

Был теплый день, чернели лужи,
я шел по мокрой мостовой,
я был тогда себе не нужен,
поскольку занят был тобой,
твоим сплошным огнем охвачен,
в костре твоем горел, и вот —
неверный шаг, скольженье, слет
туда, где все течет иначе...
Мой труп подобран был не сразу,
но был он без задержки вскрыт
под странную для слуха фразу
(она и днесь во мне звенит),
копавшийся в утробе буркнул
про то, что я отколесил
по дебрям праздников и буден,
короче — отшалил, отпил!
Но здесь, где я сейчас, не сладко —
вокруг меня бурлит, кипит
для пресловутого порядка
невидимых существ синклит.
Чем кончится комедь — не ясно ль?
И тем не менее пишу,
что стать раствором не спешу
И вечность проводить безгласно.

КАК БУДТО...

Как будто снег лежал недолгий час.
Как будто лето, не зима сейчас.
Как будто рядом плещется Ворона.
Как будто слышу стук того вагона,
который увозил нас от себя
на склоны злополучные Рогожки.
Как будто черт показывает рожки
и дразнит языком с полгода кряду...
Как будто нет на черном рынке яду,

который бы разъял все связи враз.
Ах, мне бы водки хватануть сейчас!

***
Слишком долго мы были вместе,
на одном находились месте.
Мы как будто друг в друге стояли
и себя на себе настояли.
Как мы можем теперь разделиться,
от себя от самих удалиться?
Но я вижу, ты видишь тоже —
как легко разделяет Боже!

***
Моя любовь сошла с ума.
И я, наверно, сумасшедший.
Ведь с каждым днем все легче, легче
моя дырявая сума.
И с каждым часом без натяжек
горжусь я легкостью такой.
Я говорю: мой крест не тяжек,
поскольку он внутри пустой.
И я иду с прямою выей,
с поднятой к небу головой,
счастливей всех, себя счастливей
самому себе конвой!

ПАМЯТЬ

Ю. Кублановскому

Помню свинушки, синюшки, чернушки.
Помню гляделки соленой корюшки.
Помню голодные ноги подружки.
Помнятся мертвые сны без подушки.
Помнятся тертые речи и встречи,
окрики, хлеще секущей картечи,
муть затирушек, немытые миски,
в мусорных ямах турнепса очистки...
Многое помнится... И в одиночке
был я, должно быть, рожденным в сорочке.

№3, 1999 г.