ПРОЩАЙ, СВЕТЛАЯ ДУША!

Умер талантливый человек… и не просто талантливый — фантастически талантливый! Прекрасный поэт, дивный рассказчик, самобытный художник… Если не вся страна, то уж наверняка Сибирь наша с Магаданом и Сахалином содрогнется, узнав о смерти Вильяма Озолина.
Как о нем расскажешь? Те, кто читал его стихи, слушал его песни под гитару, видел его картины, дружил или приятельствовал с Вилей, никогда не забудут его. Поэтам и морякам, геологам и пограничникам, милым красавицам и древним старцам — всем было интересно с ним… Наивный, с вытаращенными голубыми, какими-то океанскими глазами, вечно краснолицый от загара (или волнения) молодой старик… или большой стареющий ребенок… Трудно о нем рассказать.
Если попытаться говорить языком документов: Вильям Янович Озолин — сын латышского поэта Яна Озолиня, расcтрелянного в тридцатые годы… сын Деборы Гонт, под чьей фамилией Виля и учился в Литинституте в семинаре Сельвинского… В Союз писателей был принят на Кемеровском совещании молодых писателей Сибири в 1966 году. Издал десяток тоненьких книг… Да и наберется ли десяток? Книжки оформлял сам. И кстати, не только свои стихи перекладывал на музыку — многие замечательные произведения Бунина, Михаила Голодного, Ильи Сельвинского поют до сих пор в народе под мелодии Вильяма, возможно, сами того не зная… Булат Окуджава (теперь тоже, увы, покойный!), помнится, на поэтическом вечере в НЭТИ ( в Новосибирске) послушав Вильяма с его гитарой, был вынужден признать: это очень ярко и очень высоконравственно. Но Вильям так и не собрался, пока был здоров, качественно в студии записать свои песни…
Но главное — это был потрясающий поэт.
Мир праху твоему, дорогой Вильям. Может, когда-нибудь свидимся у какого-нибудь небесного костра в мироздании.

Редакция “ДиН”

Вильям ОЗОЛИН

СТИХИ ИЗ КНИГИ “ПЕСНЯ ДЛЯ
МАТРОССКОЙ ГИТАРЫ” (1972 г)

НОЧНАЯ РАБОТА

Спи.
Мне страшно —
ты старым увидишь меня
за моею работой ночною.
Начинал я ее на окраине дня,
а кончаю — рассвет за спиною.

Красный гребень —
полощется в мокром окне,
кукарекает,
бьет в наковальню!
Ты доверчиво тянешься утром ко мне,
ну а я еще темный
и дальний.
Я еще не вернулся из той стороны,
где пришлось мне о камни разбиться,
где в мороз ледяные цветут валуны
и замерзшие падают птицы.
Я еще не вернулся с камчатских морей.
Я еще на борту китобоя.

И качаются в комнате —
звон якорей
и торжественный грохот прибоя.

Пусть тебя не коснется ночная гроза,
это я ее вызвал, шаманя.
Каждой ночью —
ты только закроешь глаза —
я лохматые штормы тараню!
Меркнет день,
и опять я иду
и иду,
и старею
от встречи
до встречи…
О, какие тяжелые руки кладу
я утрами на хрупкие плечи!

ОБЕЗЬЯНА

В приморском городишке
“по запарке”,
иначе выражаясь, сгоряча
мы очутились в местном зоопарке
и шлялись там, у клеток гогоча!

Особо нас смешила обезьяна,
что ловко обрабатывала трос:
как будто клетка —
судно в океане,
а обезьяна —
палубный матрос!
Она на шест взлетала,
как на мачту,
скользила вниз..
И, точно на заказ,
походкой шла знакомою, враскачку,
как будто нас копировала.
Нас!

И разные показывала вещи.
Мы ей рукоплескали, как могли,
хотя сумели б выступить похлеще
на пятый месяц жизни без земли!

ПЕСНЯ ДЛЯ ГИТАРЫ

Я за жизнь свою
не накопил деньжат.
То, что было, —
не воротишь, не вернешь.
Деньги — что?..