Анатолий ПЧЕЛКИН

КОНСПЕКТ СЕЗОНА

ИЗ "СТАРАТЕЛЬСКОЙ ТЕТРАДИ"

..Не видим дня, не знаем ночи,
и нет просвета впереди.
Вода по желобу грохочет.
Кукушка нам “ху-ху” пророчит.
А золото идти не хочет.
Не хочет. Золото. Идти.

И на собрании бригады
мы бригадиру говорим,
что мы работать, в общем, рады,
но ради золота, а ради
туфты — пардон! — благодарим.

А бригадир у нас толковый,
в речах таких не новичок.
Сидит, внимает, хмурит брови,
покуривает и — молчок.

Вот час-другой
и стих авралец.
В балке дымина и жара.
Наговорились, наорались
и споро вдруг засобирались.
А что? — действительно, — пора!..

И снова нам ни дня, ни ночи.
Уж вон и лето позади.
Осенний дождь нам спины мочит.
Кедровка на суку хохочет.
А золото идти не хочет, —
хоть плачь! — не думает идти.

И — гвалт опять!
Артель охрипла.
От говорения и крика
черны и страшны мужики.
Вот-вот какой-нибудь верзила
пойдет быком на бригадира
и схватит парня за грудки.

Но, упреждая эту стычку,
все просчитавший наперед,
он вдруг не нож
(и не гвоздику!),
а из-за пазухи бутылку,
потом вторую достает.

И, обводя понурым взглядом
завороженную толпу,
кулак граненный ставит рядом:
— Кто слаб,
тот в очередь за ядом,
а остальным я так втолку!
Бакланы! Золото — не рыба,
хотя и ловится в воде,
само оно не прет в корыто
(тра-тА, та-тА-та... и та де!).
Ну, словом, истина зарыта
в самоотверженном труде!...

Итак, еще рывок, — последний.
Предзимье. Падает снежок.
Уныл короткий день осенний.
Затишье в рощице соседней -
кедровка связки бережет.

На фоне этом безотрадном
запахло осенью и в нас.
Уже ни буром, ни тараном
никто не прет — вперед, за планом! —
задачи те ж, да пыл погас.
Пошла тошнотная работа,
сродни конторской, — не любя.
Тому чего-то неохота,
а у того сломалось что-то,
а тех вон мучает зевота
и всех — обида. За себя.

Вот он надеялся, стремился,
по-человечески не мылся,
полгода жил в лесу, как зверь,
пахал, как проклятый, полгода
(в конечном счете — для народа!),
но нет металла. Что теперь?
Кой черт труды его оплатит,
кто год потерянный вернет?
И он решает: “Ладно. Хватит.
Пусть Горбачев на вас горбатит,
со мной вам номер не пройдет!”

Все чаще стали перекуры
и чаепития, и пр...
Замкнулись даже балагуры.
Лишь, осмелев, летают куры
над полигонами, как дуры,
с победоносным кличем: “Фр-р-р!”.

Но в душах наших,
там — на донце,
у каждого свое, оконце,
другим не видное внутри.
Будь книгочей он иль невежда,
еще в нем теплится надежда
на чудо, черт его дери,
на фарт, на бешеную жилу,
на злотосказочных коней:
“Ах, не до жиру, быть бы живу,
намыть хотя бы план-вражину,
а что не хватит на машину -
доложит теща,
леший с ней!...”