Василий ЗЛОБИН
ДЕДУШКА ИОНА*
ГЛАВА 3
ЛЮБОВЬ И ЛЮБОВНЫЕ ШАЛОСТИ.
Рассказывать о любви не так-то просто, и не так-то легко,
тем более о любви собственной персоны. Во-первых, для освещения этой весьма
и весьма щепетильной темы необходим талант или хотя — бы литературное
дарование, и во-вторых, — прочувствовать и пережить повествуемое.
Пишу я свои воспоминания не для широкого круга читателей, а для своего
потомства, а также для восстановления пройденного жизненного пути и только
с учетом этого я решаюсь на минимальное обнародование исповеди о первой
и оставшейся в памяти на долгие годы любви.
Предметом моей первой любви была сестра моего друга детства Стеньки, о
котором я уже упоминал в главе “Рабочая закалка” настоящего повествования.
Имя этой девушки – Марфа, но в семье и вообще в деревне её звали Маковкой,
т.е. маков цвет.
Маковку я знал с раннего детства, но по-настоящему обратил на неё, как
на девушку, внимание, когда мне уже было лет пятнадцать-шестнадцать.
Как-то, в праздник Троицы, я приехал повидаться со своими деревенскими
друзьями. Большой группой девчат и ребят ходили на залавок за цветами,
наделали, как это было принято по традиции, венков из цветов и черемуховых
веток, побросали их в воду протоки реки Енисей, а потом на лодках переплыли
на остров, где было много цветов, зелени, черемухи и тальника.
Первое время вся большая группа молодежи пели, плясали, водили хороводы,
играли в жмурки, лапту и т.д. Постепенно наша компания таяла – девушки
с парнями парами уединялись в черемуховых и тальниковых зарослях или просто
гуляли по зеленому покрову острова – рвали цветы.
Я пригласил Маковку прогуляться по острову, и она охотно согласилась.
Вскоре мы облюбовали местечко под цветущим черемуховым кустом и просидели
до тех пор, пока не разыскали нас Стенька со своей Аннушкой. Вечером мы
с Маковкой тоже уединились от ребят и девчат, просидели на одной из завалинок
до полуночи.
С этого дня начались мои любовные страдания. На следующий день, ранним
утром, я пешечком шагал в город и всю дорогу из моей головы не выходила
Маковка. Я припоминал теплоту её рук, блеск глаз, стройность фигурки и
ног, её голос и смех – сравнивал с другими городскими и деревенскими девушками,
но все лучшее оставалось на стороне Маковки.
На работе я стал задумчив, рассеян и мне приходилось частенько выслушивать
замечания и нотации от своего начальства.
Паровозной бригаде раз в неделю представлялся суточный отдых за воскресный
день. Как только наступал этот день отдыха, я пешком или с попутной подводой
мчался в Шумково, чтобы встретиться с Маковкой.
Очень часто это случалось в рабочие дни и, чтобы находиться вблизи Маковки,
слышать её голос и видеть
* Продолжение. Начало см. №№1-2,3-4 2000г. “ДиН”
улыбку, я помогал ей пропалывать или поливать огород, выполнять
другие работы, которыми она была занята в этот день, но зато вечера были
в нашем распоряжении и мы уединялись до поздней ночи, или точнее до тех
пор, пока не приходили её разыскивать.
Старшая сестра Маковки, Татьяна Арсентьевна, была замужем за офицером
— ветврачём, сыном шумковского богатея Рымского, он служил в Енисейском
казачьем полку и они в это время жили в г.Красноярске.
По моему желанию и по просьбе Маковка стала частенько приезжать и подолгу
гостить у сестры. Ходили мы с ней в городской сад, в театр и цирк, ездили
на остров или часами просиживали где либо на скамейке.
Мне всё время хотелось быть вблизи её и наедине с ней, но у Маковки была
жизнедеятельная и общительная натура и ей нужно было общество.
В один из воскресных летних дней я пригласил Маковку пойти на гуляние
к качинским девчатам и ребятам. Городские парни сразу обратили внимание
на мою возлюбленную и за те часы, которые мы провели среди городской молодежи,
я сделал вывод, что Маковка меня любить не может и не будет.
Многие качинские парни интереснее и бойчее меня сыпали бисер комплиментов
в адрес предмета моей любви, а она на это отвечала улыбкой и кокетством,
а затем с ними танцевала, пела и участвовала в играх.
Когда я пошел провожать, Маковка сказала:
— А знаешь, Василёк, – городские ребята интереснее наших деревенских.
Они так приятно говорят, вежливо и скромно обращаются, хорошо танцуют
и поют. Мне сегодня было очень интересно и приятно в обществе городской
молодежи. А ты почему сегодня такой грустный, насупленный, что у тебя
случилось?
Я, конечно, отлично понимал состояние и настроение девушки, но тем не
менее высказанные ею мнения и чувства подлили масло в пылающую в моем
мозгу и сердце ревность, — мне стоило больших трудов сдержать себя от
оскорбительной нелепости.
С этого дня ко мне привязалась новая нелепая печаль: я стал считать себя
неуклюжим, слишком робким и застенчивым, а главное – мой звукоаппарат
работал скверно.
Я не умел сыпать бисер комплиментов, как это делали другие городские парни,
даже не набрался смелости и не подобрал слов, чтобы сделать девушке приятное
– сказать про мою к ней сильную, и больше того, страстную любовь.
Когда я приезжал в деревню, мы много время проводили вместе с любимой
девушкой, а деревенские парни и девчата знали про наши взаимные чувства
и не допускали вмешательства, но Маковка стала очень часто бывать у сестры
и жила по несколько дней.
В те периоды, когда Маковка гостила у сестры, мне приходилось бывать с
ней на встречах с городской молодежью, — летом на игрищах, а зимой в клубе
железнодорожников, где молодежь проводила время так, как для этого хватало
собственной инициативы.
Моя возлюбленная все время была окружена вниманием городской молодежи,
участвовала в играх и танцах. На комплименты городских парней она по-прежнему
отвечала улыбкой и кокетством, но предпочтения никому не отдавала. Несмотря
на беспочвенность, мне не давала покоя проклятая зависть и ревность и
я
Скачать полный текст в формате RTF