уныл палач, как склепа плиты,
когда нет дела топору.

Был для Мавсола — Мавзолей
(все семь чудес — политработа),
гуляй, палач, по эшафоту,
пока готовят королей.

Уныл палач, когда ничей,
Кому нужна его реприза?
Отсюда — доля пессимизма
Присуща клану палачей.

Юродствует казенный шут,
Трясет увечьями калека,
но человеком человека,
общеизвестно, сделал труд.

И палачу — невмоготу
быть крайним в криминальной драме.
Размахиванье топорами –
Поскольку тоже дань труду.

Дудим в дуду, печем калач,
прилюдно делимся матрасом,
но неизменно за авансом
уныло тащится палач.

***
Какою мерою ни мерь
Мое смиренье,
Но был я слеплен не теперь,
А в дни Творенья.

Своих пять тысяч не отдам,
Не та арена.
Да, я — Адам и не Адам
Одновременно.

С плодами я перемудрил
До табльдота.
За мной Архангел Гавриил
Закрыл ворота.

Ах, знать бы, что бы да кабы,
Снедать бы немо.
Но в предвкушении гульбы —
Не до Эдема.

Был на бессмертье кандидат,
Да спутал малость,
И что досталось мне тогда,
То и осталось.

И суждено вчера и днесь
Гусеть от дрожи.
Какой я есть, таков я есть,
Созданье Божье.

***
О, как французов предки огорчали,
Придворные премудрость изучали,
Кого на царство только не венчали,
Людовиков не счесть по номерам.
Есть номерок? Изволь короноваться,

И на Версальской кухне столоваться,
За фрейлинами вольно увиваться.
Такая жизнь. Сплошной шерше ля фам.

Столетья в экзерсисах проскочили,
И дуэлянты их не омрачили,
И Валуа с Капетами почили,
И Девяносто Третий бил в набат,
Пажи с аристократами плясали,
Руссо с Вольтером вольности писали,
Пока Бурбоны в бильбооке играли
И доигралися до баррикад.

Париж — не мой, да я не претендую,
Хотел расколдовать, не расколдую,
Я на холме Монмартра кофе дую,
Вдыхаю романтизма аромат,
Зане терзаясь мыслию крамольной,
Что не познал я город этот стольный.
(Куда как проще с рифмой отглагольной —
не надо ни уменья, ни ума.)

Евгения ДИМЕР

ХРИСТОС ВОСКРЕС

Сегодня вербные пушистые побеги
О чем-то шепчутся тихонько меж собой,
Земля купается в весенней неге,
А в сердце радость, словно крокус из-под снега,
И ярче кажется свод неба голубой.

И в этот светлый день мы славить будем,
Мы, смертные и суетные люди,
Того, чье имя — Ииисус Христос,
Кого на гибель обрекли земные судьи,
Но в царствие свое Господь вознес.

А в церкви от свечей святые лики рдеют,
Струится ввысь кадильниц пряный дым,
На клиросе поют о Сыне Божьем, с Ним
Вернемся мы сейчас душой своею
В далекий древний Иерусалим.

Не жаждал Он ни почестей, ни славы —
Спаситель наш, учитель и пророк.
Его встречали не фанфары и литавры,
Его чело украсили не лавры —
Его терновый увенчал венок.

А на Голгофе в ночь ни слез, ни отпеванья,
Лишь только ветра стон и мученика крест.
Окончен долгий путь страданья.
И вдруг случилось чудо из чудес.
Христос воскрес! Воистину воскрес!

ВСЕ МЕНЯЕТСЯ

Все меняется — люди, фасоны и стили,
Молодые года не вернутся назад.
Распыляются чувства, что свято хранили
Мы в горячих сердцах, как таинственный клад.

Прерываются с прошлым тягучие нити,
И вступаем мы в мир, что нам мало знаком.
И так хочется, чтобы наш ангел-хранитель
Оградил нас от бед белоснежным крылом.