мы построили домик картонный,
заселили народцем:
веселым, чумазым, блаженным
И когда мне не спится —
стучу по крылечку запястьем,
грею душу над лампой
и слушаю длинные сказки.

Этой ночью меня
развлекал оловянный солдатик:
взял испытанный шомпол,
пробил дымоход у камина.
Пел походную песню,
и я испекла ему пряник,
и посыпала маком,
и сверху накрыла тряпицу.

В трех часах от рассвета
мы пили глинтвейн из черники,
говорили о Боге,
по зеркальцу месяц водили.
В самой теплой из комнат
баюкали сына кукушки,
и в кулек из-под сыра
семью светлячков собирали.

А на первом луче
под игру полкового оркестра
оловянный солдатик
прощался со мной как с женою.
И на пальчике бледном
оставил тугое колечко,
и тугое колечко
дождаться его обещало.

Мне приснится однажды,
и сон мой окажется в руку:
пятилетней соседке
наскучит наш домик волшебный.
Оловянный солдатик
взойдет на огонь, а сама я
задохнусь — овдовевши —
в его оловянном сердечке.

***
Ваше отсутствие в городе стало заметно
для моей истомленной души, вспоминающей чудо
нашей нечаянной встречи у книжной лавки,
близ которой догадливый уличный мастер
оживил присмиревшую скрипку...
И — словно отрок —
бегал шустрый смычок по струнам:
туда — и обратно...

ФАНТАЗИИ ДЛЯ ФАГОТА

1.
Как десять лет назад по тропочке от вербы
наверх уходит весть, чтоб успокоить сад:
как десять лет назад сад мною не отвергнут,
пусть взрадуется сад — как десять лет назад.
Зашелестит ко мне: навстречу белой тени
на дне моей души вспоет больной фагот.
Как мне спасти его?
                         Моя душа в смятенье,
ей смутно: мой фагот — живет последний год.

Я так боюсь спугнуть его сердцебиенье,
беру на веру звук — на дне моей души.
Лбом падаю к листу...
Мое стихотворенье,
прими мою мольбу: дыши, фагот, дыши?..

Как десять лет назад мне тосковать о милом,
запретен его путь на край моей строки.
Но средь кромешной тьмы всплывет луны
                                                                          обмылок,
чтоб посветить ему, запрету вопреки.

И задрожит фагот и подыграет лютне,
и позовет меня гулять в Небесный Сад.
Как десять лет назад фагот мой также люб мне,
как люба я ему...
                           Как десять лет назад.
2.
Как десять лет назад фаготово страданье
иголочкой вошло — под левый край груди.
Как десять лет назад до скорого свиданья
прощаюсь и прошу:
                                 Фагот, не береди!
Сегодня я решусь собраться за луною,
благослови мой путь и вслед не увяжись.
Иголочка твоя сидит внутри и ноет,
но именно она мне продлевает жизнь.

Ах, как душе моей иголочка та служит!
Я с нею заодно: тужи иль не тужи —
грех прогонять ее...
                              Мне надобно дослушать
на веру взятый звук — на дне моей души.

КОГДА МЫ БЫЛИ ЖУРАВЛЯМИ

Моя душа бумажным змеем
дрожит на нитке золотой.
Я вместе с ней дрожу...
                                     Я смею
напомнить ей о жизни той,

когда мы были журавлями,
играли в прятки в облаках,
Любви трепещущее пламя
наш Бог носил нам на руках.

Не потому ль, как по канатцу —
по тонкой ниточке в пыли
мы вверх бежим, где нам приснятся
оранжевые
                    журавли.

***

В.С.

Моя память по ошибке оказалась в Вашем лете.
В Вашем лете пляшут шмели — крыльца в
                                                           солнечной пыли.
Подполковник!
Вы догадлив, я из прошлого столетья,
по ошибке наши души друг на друга набрели.

В Вашем лете я загадка — потому и много смею:
запускать бумажных змеев, петь высокие стихи,
любоваться белым небом...