Юрий ВОЛОЖАНИН
ФЕДУЛАИЧ
Предлагаю вниманию читателям нашего журнала хороший рассказ
Юрия Воложанина “Федулаич”. Автор — полковник милиции в отставке, в последние
годы возглавлял управление транспортной милиции. Сейчас пишет воспоминания
о своей, полной приключений и опасностей, милицейской службе.
С приветом — Ваш Георгий Граубин.
С его именем в моей жизни много связано. Это был мой дедушка
по материнской линии. Звали его Федулаичем. Все в деревне его так звали
и, казалось, совсем забыли настоящее имя. Спроси, к .примеру: “Где тут
у вас Алексей Швалов?” Никто, пожалуй, не ответит. Федулаич — это его
отчество, по-деревенски укороченное от Федулаевича и с незапамятных времен
заменившее ему имя и фамилию. Оно, это отчество, отобрало фамилию и у
его жены Акулины, и теперь ее звали не иначе, как бабка Федулаичиха. Не
знаю, как они числились в сельсовете и что было записано в их документах,
но ясно одно: фамилия Шваловы никем и никогда не произносилась. И лишь
почтальон — полунемой, полуглухой мужичок — знал, куда надо нести почту,
адресованную старикам, но и тот долго путался, если в адресате не указывалось
отчество или не стояла буква “Ф”.
С дедом я виделся не часто, только по случаю, когда мать, выкроив из повседневных
забот день-другой, ехала проведывать стариков и брала меня с собой.
Детская память очень крепкая в отношении определенных событий, эпизодов,
даже ничем не приметных, но почему-то вдруг привлекших ее внимание. Первое
событие, которое на всю жизнь осталось в моей памяти, связано со случаем
в деревне, где жили старики.
Это было жарким июльским летом. Мы с матерью в очередной раз приехали
в деревню навестить деда с бабкой. Вначале я, как обычно, навел ревизию
в усадьбе: перевернул все вверх дном в сарае, кладовке, клетушках, отыскивая
в различном хламе какую-нибудь себе забаву. Наконец, нашел дедову казацкую
плетку, погонял ею поросят и кур, пугнул кота, снес, как головы врагам,
несколько шляп подсолнухов... И, войдя в раж, мог бы еще черт знает что
натворить, но меня вовремя остановили, отобрали плетку и предупредили,
что за подобное могут всыпать этой же плеткой. Не зная, чем заняться,
послонявшись по двору, я вышел на улицу. Но и там не нашел ничего интересного:
ребятишек не видно, а одному бродить скучно. Дома меня предупреждали:
на речку не ходи — боялись, что утону, хотя все знали, что в ней, этой
речке, воды — воробью по колено. Правда, есть где-то запруда, где сравнительно
глубоко и можно даже плавать, но я там не бывал. О на речку все-таки пошел,
в надежде, хоть кого-нибудь встретить из ребятишек, но и там тоже никого
не оказалось.
Сразу за речкой начинался лес. Он всегда притягивал меня своей таинственностью.
В нем чувствуешь себя как-то по другому, не так, как на речке, в поле,
или другом месте: поступки становятся более обдуманными, делаешься осторожным,
внимательным, — взрос
леешь. И все потому, что знаешь: в случае чего — помощи
ждать неоткуда, все придется решать и делать самому. Дети всегда хотят
быть взрослыми, и место, где есть возможность проявиться взрослости, для
них заветное. Для меня этим местом был лес.
Лес стоял стеной, и стоило сделать несколько шагов, как я оказался в дремучей
тайге. Густой и темной ее сделало сочетание сосны, лиственницы, березы,
осины и непролазного кустарникового подлеска. Может, лес был не так уж
дремуч, как мне казалось, но в детстве все представляется большим, объемным,
глубоким и значимым. И впрямь: через много лет, когда мне довелось здесь
побывать, лес оказался совсем не таким, каким виделся мне тогда, более
низким, редким и светлым.
Намерения заходить в глубь леса у меня не было, хотя очень хотелось и
какая-то невидимая сила так и тянула туда. Солнце же низко село, его багряные
лучи цепляли макушки деревьев, и пугающие сумерки были совсем рядом. Лес
тем и интересен, что в нем всегда найдешь для себя что-нибудь новое, необычное,
загадочное. Я не ошибусь, если скажу, что за этим и идет человек в лес,
хотя может направляется туда вполне с определенной целью. Лес. Кроме всего
прочего, вызывает чувство затаенной, ничем не объяснимой тревоги. Лес
— это книга, которую вольно или невольно читают все, но до конца так никто
еще не прочитал. И еще: в лесу появляется некий азарт, кажется, что в
тебя вселяется что-то от хищника: слух и зрение обостряются, поступь становится
мягче, тело напружинивается. Порою же наваливается непонятный, беспричинный
страх, чего боишься — сам не знаешь, боишься, как многие боятся темноты:
раз темно — значит страшно. В лесу треск сучка может иметь какой-то определенный
смысл, а крик испуганной птицы или резкий прыжок зайца, стремительный
бег косули — уже что-то сверхъестественное. И когда вдруг вспорхнула какая-то
большая птица, от неожиданности я непроизвольно присел и какое-то время
находился в оцепенении. Птица вдруг упала и, переваливаясь с боку на бок,
как раненная, потащилась по земле. Ее странное поведение пробудило во
мне любопытство, я бросился к ней. Но стоило протянуть руку, чтобы схватить
птицу, как она тут же взлетала и, пролетев небольшое расстояние, падала,
повторяя свой прежний трюк. Разгадка пришла сама собою: вдруг из-под моих
ног с пронзительным писком, отчаянно хлопая еще не совсем отросшими крыльями,
взлетела стайка птенцов и рассыпалась в разные стороны. Стало ясно, что
мать таким способом защищала своих детей от нежданного гостя. Во мне появился
охотничий азарт, я выбрал самого слабого птенца и стал преследовать его.
Птенец подпускал меня очень близко, казалось, что протяни руку-ион твой.
Но он, всякий раз, как только я пытался это сделать, отлетал и усаживался
на первой попавшейся ветке. Не знаю, сколько бы продолжалась эта погоня,
если бы вдруг передо мною не предстала преграда — огромная разлапистая
сосна, окруженная непроходимыми зарослями багульника. Птенец мой проскользнул
через заграждение — и был таков. Я остановился в нерешительности, не зная,
что делать: продолжать бессмысленную погоню или возвращаться назад. Я
выбрал третье: решил присесть под деревом и передохнуть. Стал искать подходящее
местечко, чтобы присесть, как вдруг мой взгляд упал на что-то необычное,
находящееся
Скачать полный текст в формате RTF