Я взяла расческу и , не зажигая свет, села на кровать. В комнате стояли весенние сумерки. Я вспомнила, что нужно вымыть волосы — ведь завтра все-таки наступит, по крайней мере, никто не даст мне гарантии, что время остановится.
Небу, улице, дороге, кажется, стало легче. С первой грозой они выплакали свои слезы.
Тишину и уют в этом, еще влажном, мире нарушали только проезжавшие машины и еще, наверное, я. Мне легче не стало, я не плакала. Время не остановилось, все, что портило мне жизнь, продолжало давить.
Небо стало темно-синим, поднялся ветер, звезд не будет. Жизнь продолжается. И я подумала, что очень хорошо, что я могу перенести все, что чувствую, на бумагу, пусть неумело, как получится. Но мне станет легче...

Подкидыш

Сколько помню Кристину, она всю жизнь возилась с бездомными братьями нашими меньшими. Всю жизнь устраивала обездоленные существа, так как дома места уже не было. Вот и сейчас она появилась у меня с дрожащим, вцепившимся в воротник ее куртки котенком.
— Еще один? — спросила я и уже хотела пошутить по этому поводу.
— Это Инна. Настина. Ты же знаешь, что случилось. Ее мама попросила пристроить, а я никого не нашла пока. Можно она у тебя побудет? Всего лишь до завтра, please! Больше не у кого.
Я понимала, что Кристинина мама не выдержит еще одного жильца, а ночевать кошечке негде. Я взяла Инну на руки, она растопырила лапки и жалобно замяукала.
— Сиди, дурочка! Я завтра за тобой приду.
Мы с Криськой еще поболтали и вскоре, рассыпаясь в благодарностях, она удалилась.
Я злилась на Кристину. Подсунула мне Настиного котенка, а ведь знает, что у нас с ней, мягко сказать, напряженные отношения. И если бы Настя не лежала в больнице, в тяжелом состоянии, я ни за что не приютила бы ее котенка, как бы не было мне его жалко.
Сама виновата, сама наглоталась таблеток, а я смотри за ее бесценным сокровищем, — думала я. Инна тем временем смотрела на меня уже без страха, каким-то смирившимся взглядом, наблюдала за мной.
Я налила ей молока и положила на тарелочку мясо из супа. Принялась она за все это так, что было видно: котенок давно не ел. А я тем временем разглядывала ее. Черная, с белыми лапками, белым бриллиантом на шее и такого же цвета звездочкой на лбу, Инна была очень хорошенькая.
Когда она поела, я взяла ее на руки и села у окна. Я подумала — где бы пришлось Инне ночевать, если бы я не согласилась. И разозлилась на себя — ведь котенок не виноват, что мы с Настей не поладили, а еще я злилась на Настину маму, хотя понимала, что ей было не до кошки. Испуганная и уставшая, она не отходила от дочери, а отдать Инну, решено было давно, вскоре они собирались в другой город, к отцу, и котенка нужно было оставить. Настя даже плакала и ссорилась с матерью из-за этого.

Инна положила мордочку на мою руку, и я вдруг заметила, какие грустные у нее глаза... Инна скучала по Насте.
— Все будет хорошо. Настя поправится. Вот увидишь.
Мне еще хотелось пообещать, что она снова вернется в свою квартиру (мою она не захотела и осмотреть), но я не была уверена даже в первом. За окном текли потоки машин, в стеклах которых блестело солнце. Я так привыкла к этому шуму, что он казался мне чем-то целым. И вдруг, словно через штормовое море, издавая сосредоточенную спешащую сирену, пронесся спасательный корабль “скорой помощи”. Я подумала, что, возможно, такой же кораблик рвался спасать Настю. А Инна словно понимала и помнила, как Настя доставала злосчастные таблетки ... И не могла забыть. И помочь тоже ничем не могла — ни остановить, ни убежать к ней сейчас.
Из-за чего мы с Настей поссорились-то?!
Я подумала, что люди, как котята, брошенные в эту жизнь без всяких инструкций, что делать. Только мы не такие беспомощные и можем помочь друг другу. Но почему-то не помогаем. Придумываем себе гордость. Найдем у ближнего какие-нибудь недостатки и разводим войны. И настоящие, и “местного масштаба”. А зачем? Никто не знает.
Я решила оставить Инну у себя. Возможно, для Насти, которая обязательно вернется из больницы.

Ирина КАНИВЕЦ, 13 лет

Кенгуру

За синим-синим морем,
На синем берегу,
Не зная бед и горя,
Жил старый кенгуру.
Уже не мог он прыгать,
Как в молодости лет,
Не мог ногами дрыгать,
Как резвый “шпингалет”.
Но он был очень умный,
Спокойный, как удав,
Вел календарик лунный
И был во многом прав.
Варил себе обеды,
И ужины варил...
Вел светские беседы
С ним нильский крокодил.
Мартышка с ним играла
В шахматы порой,
Скакала, танцевала
И пела под луной.
Всем было очень весело
Со старым кенгуру,
Все дружно пели песенки
Ту-рум, ту-рум, ту-ру!

* * *
На дворе 8 марта.
Снег лежит на тротуаре.
Под ногами лед, хрустящий,
Словно свежая морковка.
Разве это март, ребята?