тире сделан евроремонт, а в подъезде и во дворе непролазная грязь.
Кстати, о подъезде и о соседях. Отношение нашей культуры к “другому” не менее противоречиво. С одной стороны, известные своим хлебосольством мы последнюю рубашку, ежли что, снимем для гостя или товарища — не зря же столько лет кормили Кубу, да ее ли одну... С другой стороны, значительно охотнее считаем деньги в кармане у соседа, чем в своем собственном. Не в бровь, а в глаз нам попадает известная притча, как Бог помогал человеку завидовавшему своему соседу. “Отбери у него корову”, — молил человек Бога. “Так, может, лучше тебе корову дать?” — участливо спросил Господь. “Нет уж ты лучше у него отбери!”.
По уходящей в глубину лет традиции, в нашем крае и селяне, и горожане сажают картошку. Причем это, как ни странно, не зависит от материального благосостояния семьи. Я не раз и не два был свидетелем того, как вывозя с поля мешки с картошкой, водители гробили дорогостоящие иномарки на бездорожье. Как-то осенью в выходной день позвонил одному из самых преуспевающих красноярских бизнесменов домой, чтобы посоветоваться по поставкам на сотни тысяч долларов, — жена попросила меня перезвонить: муж, мол на балконе — выкопанную картошку перебирает. Вот тогда-то я призадумался. В конце 17 века завезли в Сибирь картошку, которая стала здесь вторым хлебом. Может, с тех пор и поныне наше сознание не изменилось, оставшись верным “натуральному холзяйству”, которое мы без устали воспроизводим, не смотря на джипы, сотовые телефоны и супермаркеты..?
Сейчас, с обострением социальных проблем, еще более обострился вопрос “о соседе”. Если на поле картошка, то еще вопрос, кто раньше выкопает ее — хозяин или сосед. А потому нет смысла улучшать технологию возделывания картофеля, повышать его урожайность, ведь неизвестно, чьим он окажется. А вдруг — соседа?
Но логика современной жизни не может исчерпываться межой между картофельными участками. Мы получим нормальный ответ только в том случае, если будем думать о всей картошке — своей и соседа одновременно. Это непривычная для нас культура экономического мышления, но без нее Россия не сдвинется с мертвой точки.
Переходя в эпоху качества, в которую запад вошел уже в начале 50-х годов — качества товаров, услуг, управления, жизни в целом, — мы не сможем долго стоять в ней одной ногой, только как потребители. Так и был разрушен великий Рим. Римская цивилизация, знавшая водопровод и другие коммуникационные системы, использовавшая уникальные машины и технические приспособления в своих театрах, строившая великолепные термы (бани) и дворцы, дороги и виадуки, привлекала своей красотой и удобством и христиан, и варваров. Они хотели пользоваться комфортом, который давала римская культура. Вот только воспроизводить эту культуру христиане не хотели (по причине ее языческих истоков), а

варвары не умели. Прошло не так уж много времени, и на территории бывшей могучей Римской империи в свои права вступили “темные века” европейского средневековья.
В условиях сегодняшнего кризиса Россия ничего не добьется, если будет только “выживать”. И добьется блестящих результатов, если найдет точку равновесия новизны и традиций, интеграции мировых экономических процессов и национальных подходов. Так, как это сделала в тяжелое послевоенное время Япония, значительно обойдя в 50-60-е годы Америку, у которой брала уроки качества и высоких потребительских стандартов. Японцы приложили к новейшим технологиям управления качеством свое трудолюбие, национальную гордость, умение наслаждаться красотой и видеть прекрасное в малом и обыденном. Здесь и ищут ученые объяснение “японского феномена”, вослед которому в 70-е годы устремилась Германия.
Неужто находясь между Западом и Востоком, наша страна не сможет взять лучшее у того и другого? Это с ее-то колоссальным интересом к тому, что происходит “у соседей”! Российская культура всегда испытывала этот глубинный интерес к тому, чем жил мир и Европа. Он отчетливо виден в произведениях Пушкина, Казамзина, Тургенева, Толстого, Достоевского и других титанов философской литературной мысли России. И этот накопленный российским интересом опыт позволял нашему народу делать удивительные “культурные скачки” — в период крещения Руси, в “петровскую эпоху”, в наше время.
Может быть, все дело в “молодости” нашей нации, о которой так часто говорят сегодня ученые. В ней — исток нашего неуемного интереса к другим, нашей непредсказуемости, быстрого перехода из одного состояния в другое?
Другой вывод из моих размышлений таков — основной недостаток монетаристского подхода, характерного для нашего времени, в том, что он заслонил все остальные направления поиска выхода из кризиса. Он отвлек наше внимание от поиска точек опоры в других, не-экономических областях. В этом смысле в своей методологии он повторил марксизм ( более точно — большевизм), так же как последний сведя все к примату материального ( даже предельно материального — денег ) над духовным. Упростив наше культурное поле, сузив его, мы уменьшили свои ресурсы.
Общество переживает кризис, и мы отчетливо это понимаем. Но — что странно — никак не связываем “части” и сферы кризиса между собой, а следовательно, не пытаемся решить проблему наиболее комплексным путем. Сам я этим тоже грешен и только на четвертом году работы губернатором уразумел, что культура как отрасль ( в узком смысле слова) — это не просто общественное хобби, заполнение досуга, и даже не просто форма духовно-интеллектуального развития. Это ресурс общественной стабильности, формирующийся через осмысленность, через уверование, а, значит, и ресурс экономический. Увы, но интелли

«Не в обиду будет сказано ревнивым почитателям Волги, в своей жизни я не видел реки великолепнее Енисея. Пускай Волга народная, скромная, грустная красавица, зато Енисей могучий, неистовый богатырь, который не знает, куда девать свои силы и молодость.»

А.П.Чехов - «Из Сибири» 1890 г