ко в своевременности его — именно теперь в и без того смутное время. Скорый пересмотр действующего положения средней школы, торопливая выработка нового проекта и внесение его в Государственный совет — все это носит характер какой-то вынужденности, даже уступки давлению так называемого общественного мнения. С такой точки зрения я смотрю на затронутый вопрос и именно поэтому мне постановка эта представляется опасною.
На мне лежат страшная ответственность перед Богом и перед Россией, тяжесть которой я несу сознательно один.
Но, по-моему, эту ответственность только и можно нести, когда сам являешься хозяином своих желаний и действий.
Как раз год тому назад я Вас призвал на трудный и даже опасный пост Министра Народного Просвещения.
Вы, с благородным чувством долга и преданности мне, приняли на себя новую обузу, за что я навсегда останусь вам благодарным. Все в России поняли суть вашего нового назначения в смысле моего желания успокоить и умиротворить взбаламученное море учащейся молодежи, а затем уже внести желательные перемены в школьной системе.
Но, к сожалению, первого условия не удалось достигнуть, по не зависящим от Вас причинам.
Как же думать о постройке нового здания на движущемся песке? Вы употребили все Ваше умение, чтобы быть мне в помощь в таком трудном и новом деле.
Если вы в этом не успели, то виноваты обстоятельства, сложившиеся так неудачно.
Я решаюсь поэтому откровенно вам сказать, что мы должны теперь расстаться. Возвращая Вам оставшийся доклад, с сутью которого я не согласился, — прошу вас, Петр Семенович, быть у меня в свое время с последним докладом — завтра и верить моим чувствам сердечной благодарности, искренней дружбы и глубокого к Вам уважения.
Письмо это было написано еще 25 Марта, и я сегодня 5 апреля только посылаю его Вам, желая этим показать, что я не торопился с исполнением раз принятого решения. Николай”

Выделим из этого примечательного “рескрипта об увольнении” несколько ключевых, на наш взгляд, мест: “ .:. в это и без того смутное время” — речь идет о самом начале XX века (!). “ ... даже уступки давлению так называемого общественного мнения”. “На мне лежит страшная ответственность перед Богом и перед Россией, тяжесть которой я несу сознательно один. Но, по-моему, эту ответственность только и можно нести, когда сам являешься хозяином своих желаний и действий”. В этой фразе можно без труда разглядеть всю драму последнего русского царя, дать к ней обширный комментарий, но делать этого все же не стоит — полезнее осмыслить ее молча, без навязывания посторонних сентенций.

Переводя в очередной раз дух от восторга, мы невольно заинтересовались сутью проблемы, и неожиданно восхищение тоном и формой письма сменилось тоскливым ощущением болезненной “знакомости ситуации”, когда решения на высшем государственном уровне принимаются явно поспешно, без оценки не только стратегических и близлежащих последствий, но по схеме столь близкой безмятежному российскому духу, исповедовавшему во все времена не столько заповеди всевышнего, сколько бездумное “Авось”, не раз приводившее участников событий в “недоумение”, если использовать терминологию Салтыкова-Щедрина. И вспоминается бессмертно-современное “Хотели как лучше, а получилось — как всегда!”.
Итак, кто же такой Петр Степанович, по какому случаю стал он менее чем на год министром народного просвещения, кого сменил он, словом, с какого такого “рожна” призвал его Государь исполнять важнейшую в государстве должность (судьба подрастающего цвета нации) и почему “выкинул” столь вежливо по форме и бесцеремонно по сути.
14 февраля 1901 года по старому стилю, те есть в самом начале казавшегося тогда безоблачным века, в своей приемной при обходе просителей был смертельно ранен действительный тайный советник Министр народного просвещения Николай Петрович Боголепов, бывший до этой трагедии 11 лет в этой должности. По сообщению “Правительственного вестника” произошло это во втором часу дня, когда один из просителей — гомельский мещанин Петр Карпович — “нанес Министру смертельную рану — из револьвера”. (Уместно это или нет, но возникает невольное желание отметить тот непреложный факт, что каждое столетие в первые его десять — двадцать лет происходили события, определявшие судьбы России, по крайней мере, в вековых масштабах: век XVII — начавшись со смерти Бориса Годунова (13 апреля 1605 года) — немедленно перешел в голод, разруху, одним словом в “смуту”, сопровождавшуюся вплоть до 1612 года польско-литовскими вторжениями и разнообразными “Лжедмитриями”, после чего воцарилась на русском троне на три века династия Романовых. Век XVIII начался с активных действий Петра 1, основания новой столицы (1703), прорыва на Северном фронте, разгромом шведов под Полтавой (1709), установления в России полноценной самодержавной власти. Век XIX, 1812 год, нашествие Наполеона, победа над которым (виртуозное сочетание игры ума и силового противостояния) во многом определила дальнейшее развитие цивилизации в России и, наконец, XX век, начавшийся с убийства Московского губернатора — Великого князя Сергея Александровича (1904), с поражения в Русско-японской войне (1904), первых признаков кровавой революции (1905), убийства Столыпина (1912), наконец, первой мировой войны (1914), так “органично” и, можно сказать, плавно перешедший в крушение