дированные добирались из столицы в Красноярск по бездорожью, через тайгу да болота. Иные с пути сбивались, обнаруживались где-нибудь у Северного или Тихого океанов — их впоследствии землепроходцами прозвали.
А последний тракт строить начали сразу после того, как Ломоносов на всю страну клич бросил — ну, насчет того, чтобы “прирастать Сибирью”.
Прокладывали тракт напрямик по складкам местности, и много было на тракте бочажин, овражин и просто ям. У особо выдающихся ям, где немало и телег, и карет побилось, образовались станции с постоялыми дворами. Так и стали они называться — ямы. От них потом и слово ямщик пошло.
Московский тракт еще и кандальным называли: отправляли по тракту в Сибирь каторжников, ссыльных и просто бичей и богодулов, московской прописки лишенных. А взамен везли в центр меха, рыбу и все, чем Сибирь богата была. Вот так Россия Сибирью и “прирастала”...
Раньше, как ни странно, Енисейск был поглавнее Красноярска, но после того, как Московский тракт на Красноярск свернул, город у Красного яра заметно в рост пошел.
Благодарные красноярцы на правом берегу, у Предмостной площади, памятник тракту поставили. Изображены на нем те самые бродяги-каторжники, что по тракту шли. Все бродяги как бродяги, один только в сторону от компании отбился, с поднятой рукой стоит — видать, попутку на Красрабе остановить хочет...

МЕССЕРШМИДТ В КРАСНОЯРСКЕ

Поскакали однажды по Красноярску казаки — с шумом, свистом, криками.
— Мессершмидт! Мессершмидт!
И точно. Со стороны Взлетки показался вскоре Мессершмидт, стал спускаться к городу. Высыпали красноярские обыватели на улицу, всматриваются. Да, так далеко Мессершмидты еще не залетали!
— Я есть Данил-Готлиб Мессершмидт, — заговорил на русско-немецком заезжий путешественник. — Нах Сибир гербариум унд раритет зобирать, я-я! Я есть ушеный, медикус-натурфошер. Царь Питер — зер гут, Гитлер — капут!..
— Лепила, в натуре! — догадались бывалые красноярцы.
В окрестностях города отыскались для иноземца природные редкости: каменные звери, уголь, дающий красную золу, а также некая трава, которая росла “в виде серпа”. К сожалению, оную траву законсервировали в водке, отчего и была она по нечаянности утрачена для науки в похмельный день...
Самым главным в Красноярске был в ту пору Зубов. И Зубов этот (клянусь Быконей!) известен был тем, что подолгу не платил всем служивым жалованья. Он и Мессершмидту денег на даль

* Красноярцы поняли слова усталого путника как пожелание простых человеческих радостей, и были правы.

нейшее путешествие не выдал, как тому должно было быть.
Делать нечего — пришлось Мессершмидту еще в Красноярске подзадержаться. Красноярцы полюбили ученого немца и прозвали его Данилой. Стали приносить к нему разнообразные поломанные предметы: часы, барометры, примусы.
— Почини, Данила-мастер!
Целых десять месяцев прожил Мессершмидт в Красноярске. Денег починкой малость подзаработал и дальше в путь по Сибири отправился.
— Счастливого пути, Данила! — долго махали ему вслед благодарные красноярцы.

ПАЛЛАСОВО ЖЕЛЕЗО

Паллас тоже был немцем и даже академиком. Его прислали из Германии в Петербург для натурального описания природы. Но вся природа вокруг северной столицы была уже изучена, описана, отчасти опоэтизирована, и тогда Паллас отправился в Сибирь.
Доехав до Красноярска, Паллас нашел город невеликим, а жителей пребывающими во всегдашнем веселии, происходящем от дешевизны хлеба и частых праздников.
“Шнапс — шмальц — шенке!”* — произнес Паллас загадочную фразу и года на три подзадержался в Красноярском уезде. Летом он ездил по окрестностям, а зимой вразумительным слогом описывал свои наблюдения.
Однажды Палласу сообщили об удивительном камне, найденном на самой макушке некоей горы деревенским жителем Яковом Медведевым. Камень этот, якобы, упал на гору с неба и имел вид “варёного железа”. Неразумные инородцы почитали его как святыню. Камень Палласа чрезвычайно заинересовал, и вскоре его с великими трудами доставили в Красноярск.
В камне было сорок пудов веса, крепости он был необыкновенной: целый день били по нему кузнецы, разбить не могли! Но поверить в то, что камень с неба упал, никак было невозможно — кроме известных планет, звёзд и ангелов с архангелами никаких предметов в ту пору не наблюдалось.
Камень назвали Палласовым железом и отправили для подробного изучения в Петербург, в кунсткамеру. По счастию, с годами Палласово железо никуда из кунсткамеры не делось: большевики за границу продать не догадались, коллекционеры украсть не добрались. А справедливость, в конце концов, восторжествовала — камень признали небесным, благодаря чему родилась наука метеоритика.

РАДИЩЕВ В КРАСНОЯРСКЕ

Ранней осенью 1791 года до Красноярска добрался, наконец, первый русский революционер Радищев, который собирал материал для своей новой разоблачительной книги “Езда из Петербурга в Сибирь”.
Радищев был первенцем свободы, грачом — птицей весенней, буревестником грядущих бурь,