чья, выстрелили в окно избы из карабина. Пуля срикошетила от каменного потолка и впилась в нары. Весьма печально, что к этим эксцессам была причастна и хозяйка Живого уголка, Елена Крутовская: по ее настоянию некто проник в будний день в избу Грифы и выкрал там журнал компании. Ну, был в нем компромат, был, только журнал ведь для внутреннего пользования, а не для посторонних глаз.
Узнав о том, что избу хотят жечь, Петренко собрал рюкзак и пошел на Грифы: пусть-ка попробуют сжечь при мне. Он опоздал, изба сгорела днем-двумя раньше. Ладно: изба дело восстановимое, жаела вся компания сгоревший кедр; еще художник Каратанов в начале века говорил, что старее этого кедра и красивее на Столбах нет. Порадели защитнички природы, мать их перемать…
К середине лета терпение столбистов истощилось: они решили мстить. Читай, бить. Что стало последней каплей в чаше терпения, уж и не помню; может, ее и вообще не было, этой капли, просто у кого-то хватало смелости предложить. Акция готовилась целую неделю, о ней разве что воробьи на соснах не чирикали, но вот что вызывает почтительное удивление: среди нас, столбистов, не нашлось ни одного стукача, иначе как объяснить, что после ночного обхода каовцы выпили свою порцию награбленной водки и заснули крепким сном, будто они не грешники, а праведники? Сам-то я был еще почти ребенком, глядел на все со стороны, а смотреть было на что.
Перед рассветом палаточный городок активистов окружили, потом рассредоточились без единого звука вокруг каждой палатки и вначале обрушили их. Это очень просто: нужно только выдернуть колышки, а стойки и сами упадут. Били кольями поверх брезента, не разбирая, по каким частям тела и кого. На всю операцию ушло не более пяти минут: как появились из предрассветной темноты, так в темноте и растворились столбисты.
Было, знамо дело, следствие, да только вот неведомый мне вдохновитель и организатор ответного хода, говорили, что Капеля, ныне известный художник Владимир Капелько, но точно не знаю, а врать не хочу, — связал всех круговой порукой: каждая компания из-под камня или избачи выделили для участия в акте хотя бы одного человека.
Менты никого не раскололи!
Но каовцы нарвались, как мы и пели: “…они нарвутся!” . Дело не только в физической мести. Их судили за превышение власти. Корнеев, Гордон, Медведь и Шагирдан, так я их помню. Эти ребятки совсем распоясались не только на Столбах, но и в городе: резали модные тогда клеши, срывали всякие побрякушки, стригли “стилягам” волосы, били, конечно. А к власти пришел Брежнев, и заработала новая метла. Суд был показательный, как тогда водилось, им припаяли по пять лет, но после, в Москве, срок скостили до

трех условных. Тогда и сам КАО прикрыли, открылся КОО, комсомольский оперативный отряд.
…Хрен редьки не слаше, но это уж отдельный разговор

4. Чайная на Коммунаре

Байка от Анатолия Шалыгина. Вообще-то чай из самовара удобнее пить в избушке, за столом. Однако столбисты всегда отличались веселой бравадой, и в этом выдумки им было не занимать.
Дело в том, что на скалу Коммунар до недавнего времени вел единственный ход высшей категории сложности. Вначале там приходится ползти на животе, втиснувшись в узкую щель, с немалым риском вывалиться, а затем нужно преодолеть две так называемые “вертикалки”, тоже технически весьма сложные. Далеко не каждому столбисту пришлось побывать на вершине Коммунара.
Тут весь расчет на эпатаж столбистов малоискушенных, которые, поднимаясь на соседний Первый столб, и зная о неприступности Коммунара, вдруг видят на его вершине-пятачке группу людей, которые играют на гармошке, приплясывают и весело машут им: лезьте, мол, сюда. И уж совсем добивает новичков дымяшийся самовар,— этот-то как сюда попал? Между тем техника проста: кто-то проползает “горизонталку” первым, опускает вниз кушак (длинная такая штука материи, использовалась для страховки) и вытягивает на площадку все нужные причиндалы для чаепития. Такое проделывалось не только на Коммунаре: наша компания, к примеру, предпочитала подниматься с самоваром на скалу Перья.
Но всех удивил однажды известный ныне художник Владимир Капелько, в прошлом заядлый столбист. Вместе со своими друзьями он как-то затащил на Коммунар не только самовар, но и сковородку, так что чай они пили с блинами.
Жаль, эта забавная традиция оказалась недолговечной: уже с середины 60-х годов нельзя было увидеть компаний на вершинах с самоваром, гармошкой и сковородкой.