названием “ХОДИТЕ ТИХО, ГОВОРИТЕ ТИХО (подлинная, кстати, рекомендация лечащего персонала обитателям одного из московских дурдомов)…
Все это было бы правильно в любом случае, ибо нехорошо сажать за решетку людей, если они рисуют, а не грабят, взрывают, насилуют или, не дай Бог, убивают, но здесь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был ТОТ САМЫЙ случай, когда ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ничего не требовалось преувеличивать. Сысоев ДЕЙСТВИТЕЛЬНО великий рисовальщик и карикатурист, чьи работы не подвержены тлению, равно как вечны и рисованные им рожи, глядя на которые быстрее вспомнишь гениального Гоголя, чем желчного Салтыкова-Щедрина.
Понятно, что было крайним свинством именовать его работы “порнографией”! Достаточно сравнить сценки из некоторых глянцевых журнальчиков, ныне разрешенных к повсеместному употреблению взрослым населением на территории обновленной России, с работами Сысоева, чтобы еще раз воскликнуть “Свинство”, адресуясь в данном случае даже не к ГБ, а к тому услужливому мерзавцу из профессиональных художников, который своей экспертизой подвел собрата по профессии под статью. Ибо “ВОЛКОДАВ ПРАВ, А ЛЮДОЕД — НЕТ” (А. Солженицын). Художник этот, кстати, припеваючи живет в столице и, естественно, числится демократом. Ну, да не первый и не последний он такой на Москве…
Да и насчет “антикоммунизма”, который несомненно имели ввиду “Конторщики Глубокого Бурения”, сажая Сысоева, я что-то тоже сильно сомневаюсь: многие персонажи Сысоева лишены родовых черт “совка”, но выглядят от этого не менее омерзительно. Это, скорее, — “антитоталитаризм”, ведь виды тоталитаризма безграничны, как виды кровососущих насекомых или крыс. Это — антитоталитаризм, мизантропия и та энергическая меланхолия, которая, как ни странно, сопутствовала многим мэтрам мировой культуры — и Джонатану Свифту, и Франциско Гойе, и Николаю Гоголю, и Вильяму Хоггарту и Францу Кафке, кровное родство Сысоева с которыми неоспоримо. Да только Сысоеву в этом смысле больше повезло, чем его предтечам — весь “материал” плавал по советской поверхности, и нужен был всего лишь данный Богом талант, чтобы стать тем, кем стал Сысоев.
Горячее спасибо Родине! Мне никогда не забыть, КАКИМ он появился десять с лишним лет назад, отведав ее тюремных харчей. Как напряжен он был, к месту и не к месту все вставляя про “зону”, да про “гражданина начальника”, да про “отряд”, да про “шконку и баланду”.
“Нервы ни к черту”, любили говорить о себе герои советских шпионских романов, и я думаю, что Сысоев, который к тому же испытал в это время и семейную драму, не свихнулся лишь потому, что Бог ему судил встретить тогда на своем пути скорее даже не нас — знакомых, друзей и почитателей, хлопотавших о том, чтобы сделать

хоть что-то для его легализации в качестве художника, а ту женщину, которая выволокла его из ступора столь же решительно, как увезла из страны, где замечательному художнику непременно суждено было бы еще несколько лет служить “рабочим детского сада” — по крайней мере до того самого времени, когда коммунизм окончательно накрылся медным тазом после таинственного и халтурного путча 1991 года.
Сейчас Вячеслав и Лариса Сысоевы живут в Берлине, и я полагаю, что вопрос “а почему вы не возвращаетесь” является некорректным, особенно в устах людей с короткой памятью, которые успешно пытаются забыть все, что было тогда и уверены, что ЭТО никогда не повторится.
У Сысоева много учеников, но еще больше подражателей, которые вечную проблему “курица” или “яйцо” решили отнюдь не в пользу маэстро, в чем легко можно убедиться, открыв отдельную страницу какой-либо отдельной московской газеты, где его старые рисунки используются на грани плагиата, потому что нынче за такие рисунки не сажают, а сажают за что-то другое.
Сысоев толст, могуч, знаменит, свободен и независим. Сысоев выпускает литературно-художественный журнал. Сысоев слушает джаз, радио “Свобода” и московское радио. Сысоев сильно грустит, когда слышит, что на родине творится перманентный бардак. Сысоев не говорит по-немецки, но полностью освоил новейший компьютер, и его работы последних лет стали еще более виртуозными, сочетая в едином компьютерном пространстве уникальный сысоевский штрих, элементы “китча” и едкую фантазию бывалого автора. Недавно он написал мне: “Сейчас занят очень трудоемкой работой. Классифицирую и привожу в Божеский вид сотни старых работ — благо есть компьютер. От многих из них остались только копии или мутные фотографии… Смотрю в процессе работы на все это и понимаю, что нового-то в мире ничего нет.”
— Да, действительно, — поддакнул бы я ему. — Вот недавно в берлинском “Русском доме”, принадлежащем нашему родному демократическому правительству, была устроена его выставка, где опять же случился скандал. Некто, по терминологии Ф. Искандера “присматривающий”, велел снять три его новые работы, сочтя, что они посягают на светлый облик нашего Президента. “Да это, знаете ли… это… карикатурист, художник… он, это, знаете ли, при коммунистах два года за свои рисунки просидел”, — хлопотали устроители.
“Мало дали”, — услышали они тихий ответ.