Ярослав САФОНОВ

ВИДЕНИЕ

Странный, навязчивый
Сон-полубред:
Девушка юная
В танце безумном.

В пламени углей
И в зареве лунном
Движется девы
Нагой силуэт.

Слышится смех,
Так похожий на стон, —
Вальс на кострище
У самого моря.

Аккопанирует
Без дирижера
Сонный залив
Переборами волн...

Мечется в пламени
Дочерь луны.
Самосожение? Жертва обряда?
Кто ты, о муза?
О чем ты, наяда?

Ночь. Тяжесть стен.
И нелепые сны.

***
Высокой думой обуян,
Осенней перистостью неба,
Вершил разлом краюхи хлеба,
Крошил пролетным голубям...

Искал какой-нибудь изъян
В круговороте мирозданья —
Не находил. Тая дыханье,
Бродил по скошенным полям.

Прости, доверчевый прохожий, —
Сентябрь мне душу растревожил.
Высокой думой обуян,
Я был вчера немножко пьян!

о. Сахалин

Сергей САМОЙЛЕНКО

ИЗ ПОЭМЫ “ЗИМНИЕ СКАЗКИ”

Тема зимы — канитель затянувшая вьюга,
гимны бурана во имя Полярной звезды.
В трубах печного органа февральская фуга
ветра, гудящего пуще голодной дуды,
чуящей запах горячей домашней еды.
На квадратуру кривого небесного круга
взгляд в высоту округлившей глаза от испуга
колом в колодезном срубе застывшей воды.

Через замочную скважину соло метели,
согнутой туже валторны в баранью дугу.
Щучий движок самоходной лежанки Емели,
хоть до Парижа езжай не хочу дураку.
Царство медвежьей берлоги на правом боку,
в окнах кружак завитков хохломы или гжели,
жар наготы из распахнутой настеж постели,
свет, обжигающий губы, о чем ни гугу.

В черном кругу невозможно заезженной долго
так не играющей скрежет алмазной иглы,
не по резьбе захрипевшая ария волка
или скрипящие в угольной пылью битлы
в аранжировке поземки, считая углы,
под новогодней, в гирляндах с иголочки, елкой
вьющейся за серпантином, как нитка
с иголкой,
в вихре три четверти вальса и новой метлы.

На серпантины пожертвованная кассета,
над колыбелью ревущая басом пурга.
Заячий джаз на губе с переменою цвета,
вой паровозного блюза из пасти гудка.
Ход лицевых и изнаночных петель клубка
по лабиринту трех сосен в партер
без билета,
где на иголках сидят музыканты квартета
и раздается застольная песнь колобка.

Взвизги пилы в недогрызенном горле березы,
злато опилок, летящее по серебру.
Щепки до дыр вырубаемой вдрызг целюлозы,
дабы марать белизну неповадно перу.
Стужи стаккато тупым топором поутру,
сонных полозьев глиссандо в санях
по морозу.
Иней на ветках, в ресницах стеклянные слезы,
чем не алмазы и искры из глаз на ветру.

Без тормозов разогнавшаяся по пластинке
лесница клавиш, взлетевшая в горний мажор.
Звон серебра в униброме мгновенного снимка,
навзничь упавший в замедленном темпе снежок,
с неба на нитке цейтнота повисший флажок.
Мы, шесть на девять, моргая на память,
в обнимку
с ангелом в шапке, известно в какой — невидимке,
дующим в медный, начищенный снегом рожок.

г. Магадан