неизбежно ожившие под колдовскими руками —
это сон или бред, это только чернильные знаки,
огонёк сигареты, растаявший отсвет во мраке.

3

В октябре — о вершинах, о пурпуре поздних рассветов,
о бессмертных стихах знаменитых, но смертных поэтов.
Прозревают слова под лукавым первом Мандельштама
и в гомерову вечность идут и идут телеграммы.

Словно точка-тире, словно гвозди вбиваются в крышу.
Это дождь или снег, это время молчания вышло...
На простёртом листе оживут горбоносые тени.
Под ногами пришельцев уже заскрипели ступени.

Кроме снега и слёз ничего для бессмертья не надо.
Среди русских берёз прорастают оливы Эллады,
и летит Аполлон над густой колоннадой Большого,
на четвёрке коней, ускакавшей из сказки Ершова.

4

Серебром и слезами, и горечью воздух пропитан.
Безымянная грусть набирается мелким петитом
и сгущается в небе рядами рифмованных строчек,
заполняя пространство
сплошной чередой многоточий.

Молчаливы деревья раздетого осенью парка.
Что за странную нить нам прядут сердобольные Парки?
Ты должна меня ждать, — и октябрь облетает стихами,
и свинцовое море вскипает и бьётся о камни.

Олег ВАЩАЕВ

***
Я еще полюблю тебя
также, как ты
полюбила меня,
после встречи на свете,
наяву, у опасной

для смертных черты,
и для многих смертельной.
Но смерть ли в ответе
за живых? Перед кем же?
И Бог и порог —
это только удобные точки отсчета.
Я еще никогда никого не сберег,
чтобы помнить долги
и не верить во что-то.

***
Всё смешалось, и некуда деться.
Жизнь прекрасна, а жить — невпродых.
И не свыкнуться с этим, не спеться,
вырываясь в безудержный стих.

“Не пеняй на судьбу и занятье.
Будь как все, но немного умней...”
Но не свойственно это понятье
заключенному в жизни моей.

Значит что-то мешает раздеться
донага перед небом и злом?
Всё смешалось, и некуда деться,
вырывая себя напролом.

И с пронзительной мыслью о Боге
жизнь покончит с собою сама,
новым лезвием давней тревоги
полоснув по бессилью ума.

***
Прихожу к своему —
пусть не верят,
пусть думают — лгу.
Это нужно не им.
Это крестик
в ладонях ребенка.
Это то, что на фоне событий
легко и негромко
происходит со мною,
а я объяснить не могу, —
как скользящее пламя костра
на глубоком снегу.

***
Ни слова больше и ни слова кроме.
Не даст соврать прощальный поцелуй.
Когда судьба подсовывает роли
ты сам не свой. Забудь и не ревнуй.

Ни слова больше, ни минутой позже,
и ты поймешь насколько трудно ждать,
когда спешишь, и все-таки, и все же
не успеваешь что-нибудь опять.

Пока она не скажет “до свиданья”,
пока на не скажет ничего
в ответ на все твои переживанья, —
пережиданья... только и всего.

Опять вокзал, и беспокойной ночи
тревожные видения молитв.