Наносится зимнее утро.
И можно глядеть из
Квадратных глазниц
На лоск гололедиц,
На кровь плащаниц
Небес с выражением мудрым.

А Некто, который,
Всё зная, молчит,
За плюшевой шторой
В январской ночи
Свой ход записал на листочке.
Над пешками, слева,
По чёрной косой
Летит королева
С железной косой,
Снижаясь в намеченной точке.

***
Я оглянулся (Зима в окошке
вдруг ожила. Закрутилась плёнка).
— Кто здесь? — и вновь, обождав немножко,
— Кто здесь? — и звук, отозвавшись тонко
в куполе люстры, впитался в стены.
Я оглянулся (Зима свершалась
слишком усердно и так степенно,
как не свершаются). Может, шалость
воображения? Снова шорох.
— Кто здесь? — рука, как миноискатель,
шарит. Увы, не находит: ворох
ветоши, Библия — как не кстати...
Я оглянулся (Зимой могилы
рыть неудобно. И как их роют?),
после до двери дошёл, открыл и
видел. И если ещё со мною
память, то помню, что там, в прихожей,
кто-то стоял. Я уверен, что мне
не померещилось. Кто-то схожий
с тенью. Но кто это был — не помню.

Михаил БОГУШ

(16 лет)

ПРЕДСТОЯЩЕЙ КОНЧИНЕ
ХХ ВЕКА

Наблюдаю:
эпоху, плывущую без ветрила
И зрачок поэта, бронзовеющего в ожидании
Им себе же обещанной через кило-
Метры лет почитанья всеобщего дани.
Наблюдаю разруху, поспевшую к смене века,
Стало быть, к смене вех, к совершенству нелепому статуй.
Полубронзовый идол, чьё изредко дёрнется веко,
Не совсем совершенен, а, стало быть—мёртв.
Что ж, возрадуй-
Ся, живи и дыши. На исходе столетия даты
Постепенно теряют смысл, и несётся (мимо
Нас) боящийся задержаться, век двадцатый,

Или мы — по склону, и спуск наш долог покатый,
И два римских креста одиноко нам смотрят в спину.

***

“Только бы знать, что воздастся сторицей,
Но не воздастся. И петь нелегко.”

Д. Коломенский

“Смерть прийдёт и найдёт
Тело...”

И. Бродский

Смерть прийдёт с лицом престарелой рыбы,
Цвет плаща её, как сам цвет, условный
(Тут художникам предоставлен выбор,
Но рисуют чёрным (все. Поголовно.)).
За её спиной ни Суда, ни Допроса,
Лишь бесцветье, душное и слепое,
Или — нет? (Риторический знак вопроса).
Не охрипнет мысль от немого воя.
Что воздастся, положено вроде верить.
Пусть, воздастся. Но только вот — чем? Сторицей?
Это как, позвольте? И я не пери
Из старинных сказок, у Мойр по лицам
Не читаю судеб. Мой стих свободен...
(продолжая фразу)... но лишь от мысли.
Да, наука стиха из такой породы,
Что не крошится, сколько б её ни грызли.
Нам ничто не забудется и не простится,
И Косая на память наложит вето,
И восполнит собою отсутствие Стикса
Между цветом и временем после цвета.

ТЕЗЕЙ, КОЛОДЕЦ, МАЯТНИК

Он возвращается ночь за ночью
(Как непрестанный маятник,
Как русский князь, потерявший вотчину,
Бродит впотьмах неприкаянно) —
Образ: Тезей, что зовёт Минотавра,
Путаясь в лабиринте,
Эхо своё же встречая устало
Вместо прогнившей нити.

В будущем, через века, так кто-то
Будет, встречая взглядом
Маятник (тихой высокой нотой
Воздух секущий), рядом —
Страшный колодец, взгляд закрывать, и
Страх низводить в усталое
Месиво жизни, мягким и ватным
Сном ожидание баловать.

Он возвращается к месту казни —
Смесь мазохиста с извергом,
Дряхлый и более не опасный,
Хоть и свирепый изредка —
Чтобы вдыхать воздух с запахом мидий,
Что же ему остаётся?

Может быть, смерть в неприглядном виде
Маятника, колодца.