СОН

Любимый мне бросил накидку из звёзд,
Она засверкала, запела,
И я побежала на радугу-мост,
И было, как облако, тело.

Бежала, не помня себя, а когда
Мне радуга вдруг поклонилась,
Я всё поняла: что любовь и беда,
И радуга — всё это снилось.

Но только накидка из звёзд обожгла
Холодные плечи, как будто
Спало моё сердце, а я не спала
В то белое, белое утро.

***
Тихо-тихо, плавно-плавно
Облака над миром плыли.
Жить на свете, правда, славно?
Вы когда-нибудь любили?

Вы когда-нибудь грустили?
И давно ли так? Недавно?
Облака над миром плыли
Тихо-тихо, плавно-плавно.

***
Незабудковый рай. Утонем.
Незабудки плывут рекой.
Голубую росу уроним
В одуванчики под горой.

А потом в небесах закружим,
Словно зыбко-жужжащий рой.
Станет радуга уже, уже —
И укусит меня змеёй.

Дмитрий КОЛОМЕНСКИЙ

***
Мы уходим из дома. И дом, как живой,
Зажигает глазища, премудрой совой
Притворяется, ухает ветром в трубе,
И взлетает, и бьётся в сосновые сети.
Ты не смейся: на крыше остался рубец —
Это падало дерево. Малые дети,
Мы стояли поодаль, где деда велел.
И тогда оно дёрнулось, выгнуло спину...
В кинофильме каком-то увидев расстрел,
Я не мог оторваться, смотрел и смотрел,
Как шеренга деревьев вдруг выгнула спину,
Как шеренга деревьев вдруг выгнула спину.
Мужики тараканами прыснули врозь,
И поплыло тяжёлое серое тело.
Я не помню, чего-то им не удалось,
Может, ветер подул, или мышка задела...
Только падало дерево. Грохот и плачь.
И в конвульсии воздух стригущие ветви.
И поставивший ногу на пень, как палач,

Тракторист, и рванувшая с воплем из церкви
Стая галок. По Волге текли корабли,
Дорожала еда, дешевели рубли,
Приспособили пень под основу стола.
И теперь мы уходим из дома, уходим.
Мама старой соседке ключи отдала
И купила билет на пустой пароходик.
И стекали по стёклам кают города,
И в гранитных застенках металась вода,
Незнакомая, чёрная, с запахом тленья.
Мы оставили дом навсегда. Навсегда
Нас присвоили зданья, постройки, строенья.
Ты не смейся. Я знаю: всё мусор, жнивьё,
Но горчит деревенское детство моё,
Желтизна молока, кислый запах жилья.
Деревенский еврей городского разлива,
Я живу. И двоится порою моя
Тень, ложась на поверхность залива.

***

Трудно светиться и петь нелегко.
Ю. Мориц

Площадь внизу кипятит молоко,
Серую пену до окон вздымая.
Слюнкой тягучей маршруты трамвая
Нас огибают, а ты напеваешь:
“Трудно светиться и петь нелегко”.

В ветреном небе вспухает река,
В яме под каждым мостом облака;
Стало быть, ты — отражение птицы.
Так ли уж ты не способна светиться?
Так ли уж песня моя нелегка?

В комнатном брюхе, средь лестниц-кишок
Будем растить большеглазого сына,
Будет спасительный виться штришок
В клюве твоём (червячок, корешок).
Ночь приближается кожей гусиной,

Мокрой тряпицей, железной клюкой,
Чёрным квадратом на жёлтой странице.
Сбрось эти перья — и будешь светиться.
Только бы знать, что воздастся сторицей,
Но не воздастся. И петь нелегко.

***
Ручей, замерзая
Блестит подо льдом,
Проходит косая
С расщелиной-ртом,
Рябина скрипит свиристелем.
Мой дом почему-то
Запомнился мне
Зигзагом минуты
На пыльной стене,
Диваном, который застелен.

Бывает нечасто,
А так, для гостей.
Вот солнечной пастой
На лак плоскостей