Михаил ПОПОВ

“КАТТИ САРК”,
НЕСУЩАЯ ВЕТЕР

(повесть-ретро)

Молва утверждает, что дураки умирают по пятницам. Насколько научен этот вывод, Сергей и Филин, конечно, не знали. Однако догадывались, что от истины он недалеко. Иначе зачем по этим дням они собирали застолье? Поминки, ясно дело, справляли.
В пятницу к концу трудового дня Сергей Пакратов спускался в филярмонию. Филярмонией, с его легкой руки, окрестили таксидермическую мастерскую. Филин в этой мастерской – он же Филипп Филимонов, он же Филя, он же Филимон – был заведующим и самым главным региональным чучелотворцем.
Тонкий, не лишенный изящества нос Сергея по первости испытывал трепет. Заходя в таксидермическую мастерскую, он закрывал ладонями половину лица: “Такси не паркуются, таксы не водятся, а дерьмецом шибает!” Однако со временем смирился и даже находил в этих миазмах некое удовольствие. Это как с сёмгой печорского посола. Вначале нос воротишь – такая запашина стоит, а пообтерпишься, пообвыкнешь – за уши тебя не оттащишь.
На поминках дураков приятели, как правило, пробавлялись “шилом” – казённым спиртом, который Филину отпускался для профессиональных надобностей. Запивали водичкой, занюхивали корочкой, задавливали килечкой. Если кончалась закусь, Филя тянулся к пялкам, на которых сохли ободранные шкуры, и сковыривал с них остатки мездры.
– Зараза к заразе не пристанет, – бурчал он, отправляя в рот чёрный соскрёбыш, а другой подпихивал Сергею: – Ешь, ёшкарне.
Всякий раз Сергей располагался на лекале. Это была массивная деревянная колода с углублениями различной конфигурации. На ней Филя гнул проволочные каркасы. Задним, по-юношески сухопарым местом Сергей воспринимал то аэродинамическую линию крыла, то гибкую кривую позвоночника, то рельеф парнокопытной ноги. Сидеть на этом сооружении, разумеется, было неловко. Шкур на подстилку Филин не давал. Сергей подкладывал фанерки, остатки мешковины, пытаясь сгладить неровности. Тщетно. Комфорта в посадке не наступало. Однако с места сиделец не сходил. Почему? Да потому, что отсюда, с этой позиции, лучше всего открывались бабочки. Чучела были Филиной профессией, а бабочки – сердечной страстью. Бабочки мерцали в плоских плексигласовых планшетах, которые висели на противоположной стене. Эти пёстрые существа околдовывали Сергея, как, бывало, в детстве околдовывали разноцветные ёлочные шары.
– А ты слышал, Филин, о “Катти Сарк”? – осведомился однажды Сергей.
– Катя? – перетирая зубами мездру, переспросил Филя. – Из комиссионки, что ли? – Филя сдавал туда кое-какие поделки.

– Дурила, – укоризненно протянул Сергей, откидывая со лба светлые пряди.– Это парусник такой. Легкий, как... – он кивнул на бабочек.– Чайный клипер.

– Ты к чему это, ёшкарне? – Филин поднял круглые очки, сидевшие на хряще носа, отчего ещё больше стал похож на пернатого тёзку. Сергей пожал плечами.
Классе в шестом они с другом Гешкой записались в судомодельный кружок. В журнале “Юный техник” им попались чертежи стремительного парусника. Он назывался красиво и загадочно “Катти Сарк”. “Давай строить”, – загорелся Серёга. “Давай”, – отозвался Гешка. Руководитель кружка дал добро, и друзья принялись за дело. Они старались изо всех сил. Выстрогали киль, шпангоуты, бушприт, принялись набирать переборки, делали заготовки для надстроек... Работа горела у них в руках. Они пропадали во Дворце пионеров дни напролёт, забыв и про кино, и про каток. И всё пилили, полировали, клеили... К весне парусник был готов. Больше того, на выставке школьного творчества их модель заслужила первый приз. Радости друзей не было предела. Они просто упивались этой первой и такой яркой победой. Но наступило лето, и однажды солнечным днем всё померкло. Дело в том, что на глаза Серёги попалась одна толстая старинная книга. В ней оказались акварели парусников, в том числе изображение их победной красавицы. И тут он понял, что они с Гешкой построили не совсем “Катти Сарк”, точнее – совсем, не “Катти Сарк”. Нет, в модели всё было, как на чертежах, и почти всё, как на той самой акварели – рангоут, такелаж, мачты, надстройки... Не оказалось только главного – самой Катти Сарк, обнажённой девы на носу парусника. Ведь именно по ней тот клипер и назвали “Катти Сарк”, что означает “короткая рубашка”.
К чему это всё вспомнилось, Сергей так и не объяснил. Филин определил сам:
– Бабочки, ёшкарне, растревожили?!
Потом поправил вновь съехавшие очки и плеснул в стакашки:
– За охоту!
Сергей кивнул, взявшись за стакан.
– И охотку! – добавил Филя, тем самым решительно отмежевываясь от дураков.

I

Областное охотоуправление располагалось в двухэтажном особняке, где в начале двадцатого века заседала городская дума. В здании, помимо “Охотного ряда”, как остряки окрестили это учреждение, гнездились ветеринарная служба, эпизоотический отряд, орнитологическая база и ещё множество самых разных служб и ведомств, кои Филя классифицировал как семь пар чистых и семь нечистых. Напиханные сюда по воле властей, а того более – прихоти обстоятельств, эти отделы и хозяйства были перетасованы, как карты в колоде. Особенно разрозненно выглядели “охотнорядцы”. Кабинет Степана Лукича, начальника управления, находился в одном конце здания, три кабинета с его подчиненными, – в другом, а склад и таксидермическая мастерская и вовсе на нижнем этаже.
Стоял декабрь. Годовой финансовый отчет был уже сдан. Часть сотрудников управления укатила в отпуск, благо можно было использовать его по частям. Ну, а все оставшиеся слегка маялись от законного безделья, однако виду не подавали, создавая, с негласного одобрения шефа, подобие какой-никакой трудовой деятельности.
Кабинеты охотоведов и бухгалтерия прежде, очевидно, представляли большой зал. На потолках сохра

Скачать полный текст в формате RTF