Всё уже в ней сердцу мило,
Коготок уже увяз.
Автор ничего не в силах
Изменить на этот раз.

Всё – на взводе, всё – на нерве.
Поцелуев полон рот.
Только он – совсем не первый,
Кто, как в пропасть, к ней шагнёт.

Автор нагуляет проседь,
Но не выдержит – шепнёт:
– Да она тебя же бросит!
Зачеркнёт! Перелистнёт!

Так и будет, так и будет,
Ты уж автору поверь...
И не станет бить посуду –
Просто выставит за дверь.

Автор спит, но ранит душу
Еле-еле слышный глас:
– Автор! Я тебе не слушал...
Автор! Что же ты не спас?..

* * *

– Что-то рано ты ликуешь,
Рано ёкает в груди!
Так – меня не завоюешь!
Ты по воздуху иди!

– Может – рано я ликую,
Может – и наоборот!
Но тебя я завоюю! –
И по воздуху идёт.

– Ты явился слишком поздно
И с другим мне хорошо!
И его – не держит воздух,
По которому он шёл.

* * *

Врач пишет о живом на мёртвом языке.
Как выживет больной, когда язык накрылся.
Дышу и не дышу. Повис на волоске.
Врач – знай себе строчит. Он этому учился.

Но почерк – не поймёшь. Диагноз – невпротык.
В нём нет знакомых букв, знакомых слов –
                                                              в помине.
Стараясь всё учесть, врач высунул язык.
Врач высунул язык, а он мертвей латыни.

г. Кемерово

ДиН память

Игорь СЕВЕРЯНИН

КЛУБ ДАМ

Я в комфортабельной карете,
на эллипсических рессорах,
Люблю заехать в златополдень
на чашку чая в женоклуб,
Где вкусно сплетничают дамы
о светских дрязгах и о ссорах,
Где глупый вправе слыть не глупым,
но умный непременно глуп.

О фешенебельные темы!
От вас тоска моя развеется!
Трепещут губы иронично,
как земляничное желе...
“Индейцы – точно ананасы,
и ананасы – как индейцы...” –
Острит креолка, вспоминая
о экзотической земле.

Градоначальница зевает, облокотясь на пианино,
И смотрит в окна, где истомно
бредет хмелеющий июль.
Вкруг золотеет паутина,
как символ ленных пленов сплина,
И я, сравнив себя со всеми,
люблю клуб дам не потому ль?