– А давай с тобою, кошка,
                               выпьем с горя и поплачем.
– Выпьем, дворник, понемножку.
                               Первый будет за удачу,
– И за женщин по второму.
                               За хвостатых дам с усами.
– Нами дворники ведомы,
– Это правда, черт бы с вами.
– Третий за любовь стандартом.
– Ты познала?
– Нет.
– Я тоже... может, все еще на старте?
– Может быть, не вышла рожей.
– Что, пойдем? Пора работать.
– И меня заждались мыши.

Годы шли. Спивался кто-то,
Кто-то пел на желтой крыше.
Дворник думал, счастье – это
Грязный рубль на дорожке.
Кошка верила в приметы...

Дворник помер раньше кошки.

СОНЕЧКА

Девочка, девушка, мать, одинокая женщина,
Словно собака породы “варшавская лишняя”.
Люди, что были на вечное с нею повенчаны,
Рядом с Христом (да и те не особенно ближние).
Дочка ухожена, жизнью еще не обижена,
Маленький носик не чует, что там, за воротами,
Вне огорода вокруг покосившейся хижины
В полную силу война без оплаты работает.
В двери стучится. Ее не пускают и крестятся.
Бесцеремонно врывается прямо в прохожую.
Боже, спусти в поднебесную длинную лестницу
И за отсутствием мебели скрой нас под кожею.
Сильные руки фашистские. Смелые. Смелые.
Девочка кверху ногами нелепо подвешена,
В разные стороны. Резко. И тело неспелое
Выдало вой в унисон с криком матери бешеным.
Тело, когда-то любимое, стройное, детское,
Мертвое тело поругано и покалечено,
Выброшено за ворота (война не побрезгует).
Кто говорит, что собаки не жрут человечину?
Мир перекошен, разрушен, разложен на атомы,
Замкнут пределами странной бессмысленной
смерти и
Горем крещеную мать не исправить заплатами.
Боже, пошли апокалипсис, будь милосердием.

Время идет. Сумасшедшая (годы преклонные),
Месяц за месяцем над самодельной могилою
Плакала бабушка памятью не обделенная:
“Девочка, Сонечка, доченька, милая, милая...”.

ДЕТИ И КОШКА

Дети, дети, не бейте кошку,
У нее же такие уши.
У нее же глаза такие,
Глубже ваших во много раз.
Понимаю, что понарошку,
Понимаю, что детство душит.
Знаю, что от природы – злые.
Это было с любым из нас.

Выбор дела по настроенью –
Для мальчишки – играть в войнушки,
Для девчонки – вскрывать матрешку.
Так бывало и будет впредь.
Только память нависнет тенью
Безнадежно живой игрушки.
Ну же, дети. Убейте кошку,
Чтоб об этом потом жалеть.

МОЯ ГОРОВАЯ

Мы будем,
Мы будем, мы встретимся после
Того, как удастся прожить это лето.
Мы были. Мы также валяемся возле
Немиги, как камни (фундамент планеты).
Апрельское солнце остаться хотело,
Но было убито у пункта обмена
Валюты. Ворота, открытые в тело –
Подкожно без толка. Входи внутривенно.
Стучишься? А мертвые слышат не очень,
И пахнут не очень, но это не страшно,
А многоэтажки, облитые ночью
Танцуют для нас и кидают нам башни
Под ноги. Гуляем. Красиво и честно.
И Минск перед нами весенне-зеленый.
За спинами спит бесполезная бездна.
Вернуться? Не надо. Не надо.

Перроны.

Один за другим проплывают вокзалы.
Я, кажется, смог дозвониться до рая.
Я жил, а со мною весна оживала.
Мы будем.
Мы будем,
Моя
Горовая.

г. Ижевск