Александр ОРОЕВ
ВСЯ ПРАВДА
О БИТВЕ ЛАТЫШЕЙ
С ПЕРМЯКАМИ
Пришло уже то время, когда и нужно, и должно рассказать всю
правду о Битве латышей с пермяками.
Легенда о ней шепталась по ночам в палатках геологических партий, в балках
поселков первостроителей, первопроходчиков и других романтиков. Рассказывалась
она у костров среди тайги или среди тундры, или среди степей, или где-нибудь
в красных песках пустыни. Образы ее витали над вершинами дальневосточных
сопок, над раскаленными зноем скалами Каратау, над водами самых знаменитых
и самых красивых озер Сибири или Средней Азии. Случайные и не случайные
встречные рассказывали эту легенду друг другу, сидя на скамейках вокзалов
в ожидании поезда или благоприятных перемен жизненных обстоятельств. Ее
рассказывали в больничных палатах и, в ныне уже забытых, длинных магазинных
очередях, охваченных жаждой, присущей нашим согражданам по утрам. И каждый
раз она дополнялась новыми подробностями, домыслами, шлифовалась, становилась
все красочнее и красочнее.
Я слышал эту легенду в разных вариантах сорок восемь раз, если только
не более того, так как в некоторых случаях она настолько искажалась выдумкой
рассказчика, что я мог ее и не узнать.
Среди людей определенного склада характера и вполне определенного образа
жизни знание легенды стало даже символом приобщенности, чем-то вроде масонского
знака. Иногда стоило только проявить свою осведомленность в некоторых
ее подробностях, чтобы заслужить доверие даже у тех людей, которым жизнь
неутомимо наминала бока, словно бы испытывая на живучесть.
Когда меня спрашивали, знаю ли я эту легенду, я только разводил руками
и улыбался, мол, кто же не знает общеизвестного, мол, я не из тех, которые...
И, все же, не раз я попадал впросак, обманывая ожидания слушателей при
обсуждении знаменитой битвы, потому что все у меня получалось просто,
тогда, как собеседники мои могли всегда привести массу занимательных фактов
и живописных подробностей.
И это было очень странно, так как именно я и мой друг Ян Кикерис выступили
в некотором роде застрельщиками великого сражения, достойного войти в
анналы истории как “Битва латышей с пермяками”.
Признаюсь, что название легенде дал я, так как в народе она ходила без
оного. При этом в разных вариантах вместо пермяков называются иногда коми,
или ненцы, или карело-фины или другая чудь, а нередко, и казахи, узбеки,
башкиры, татары или другие мои сородичи кипчаки (Меня зовут Андрей Кыпчаков).
Но чаще называются все-таки пермяки. Из сорока восьми записанных мною
вариантов, в двадцати трех все же названы именно они. Я, конечно же, еще
докажу, что пермяки здесь вовсе ни в чем не виноваты, как, впрочем, и
латыши тоже, хотя Ян Кикерис самый настоящий, я бы сказал даже, классический,
латыш.
Замечу, кстати, что разные варианты легенды по-разному оценивают
результаты битвы. Иногда говорится, что латыши накостыляли пермякам, иногда
наоборот, что пермяки дали по шее латышам. Все зависело от взглядов рассказчиков,
среди которых, а все они не были интеллектуалами, были стихийные западники
и такие же стихийные почвенники.
Только восьмая часть рассказчиков упоминала о том, что причиной битвы
была прекрасная продавщица, еще меньше называли ее имя (всегда разное).
Остальные же считали причиной сшибки кто спор за выгодный подряд на работы,
кто разницу в гастрономических вкусах (якобы, пермяки требовали от поселковой
столовки внесения в меню шашлыков(?), тогда как латыши требовали овсянки),
а кто-то даже и просто место у костра. Один рассказчик пытался удивить
меня тем, что причиной битвы назвал разницу в оценках творчества певца
Бельды.
В свое время я был свидетелем и даже участником сражения за правильное
понимание (противоположной стороной, естественно) творчества Сергея Есенина.
И даже не всего его творчества, а одной лишь строчки. И даже не строчки,
а всего лишь употребления предлога. Наша сторона утверждала, что в известном
стихотворении сказано: “Все пройдет как белых яблонь дым...” Наши противники
доказывали, что перед словом “белых” должен стоять предлог “с”.
“С предлогом, – объясняли мы, – получается, что дым пройдет с белых яблонь.
То есть: дым уйдет, а яблони, как были, так и останутся белыми. А “белых
яблонь дым” означает, что это дым именно белых яблонь, белых – пока они
цветут. Дым белый пройдет – яблони останутся”.
Счет битвы: два разбитых носа на два таких же. Синяки не подсчитывались.
Не обсуждался и вопрос: стоит ли стихотворная строчка, да и вся поэзия
вообще, разбитого носа? Для тогдашних людей ясно было – стоит! Это сегодня
вопрос может вызвать продолжительные дебаты в обществе. Но ведь сегодня
и общество другое.
С тех пор я в Есенина не заглядываю чтобы не пережить нечаянного разочарования.
Сражение, как видите, произошло из-за предлога (грамматического) и такое
обстоятельство, такой ничтожный с виду повод для развязывания диких страстей
“под игом ущербной луны”, точно характеризует настроения и повадки того
слоя советского общества, о котором я и хочу рассказать, потому что пришла
пора рассказать всю правду о Битве латышей с пермяками. Пришла она потому,
что уже сошло с исторической арены племя носителей и передатчиков этой
удивительной, в чем-то странной, в чем-то правдивой, а в чем-то и лживой
легенды. Сегодня ее уже некому передать, остается только запечатлеть на
бумаге и бухнуть в Лету, ту самую речку, из которой ее может выудить через
десятилетия или века какой-нибудь наш сумасшедший потомок, пожелавший
издалека полюбоваться чудачествами предков.
Оговорюсь сразу, что вовсе не претендую на научное первенство, что теме
носителей этой легенды посвящены, вероятно, сотни или тысячи научных трудов,
трактатов, статей, а также рассказов, повестей и романов.
В свое время печать много занималась проблемой бича, и сказано ею было
немало верного, справедливого и еще больше лживого. Но неутомимое в
Скачать полный текст в формате RTF