Марина САВВИНЫХ

* * *

Р.С.

Где ты теперь? Еще кричу вдогонку,
А понимаю: ни мольбы, ни слезы
Не долетят до слуха твоего
И твоего вниманья не удержат...
Так мать в тревоге со двора ребенка
Зовет – не дозовется... ни угрозы,
Ни сладкие приманки... ничего
Не действует... Он дудку Крысолова
Уже услышал... на нее настроен
Волшебный камертон его стремленья –
И он идет, не чуя под собой
Травы, листвы и облачного крова...
Уж темная вода над ним сомкнулась,
И выдали сигнальщики “отбой”...
Откликнись! Не молчи! Я не впервые
Сама во мгле сигналы эти слышу...
Дитя какое в Гаммельне замкнут
Из всех из нас для продолженья рода?
Где, Господи, вершится этот суд?
Кто наделяет властью Крысолова?
Где тот, к кому с последней прямотою
Душа моя не в силах достучаться
Глухим “простила!” и немым “прости!”?..

Сергей МАМЗИН

* * *

Памяти Романа Сонцева

Да постой же ты, постой!
Не спеши на тот постой...

Красноярск. Восьмидесятый...
Ты искристый. Заводной.
Совещанье молодых.
Слева – проза. Справа – стих.
Там ещё живой Капеля,
И Рябой в углу притих...

Да постой же ты, постой...
Не спеши на тот постой!

Поредел поэтов ряд.
Поскучнел “Нескучный Сад”.
Там тебя твой друг Озолин
Ждёт который год подряд...

Помахал старик клюкой
И в Овсянку на покой...
Ты писал про Ориноко –
Там, наверно, одиноко –
Он позвал тебя с собой...

Да постой же ты, постой!
Не гони, как вороной!
Черноглазый... черновласый...
Поседевший... заводной...

Николай КОНЕВ

ОН ВСЁ ЗВОНИТ

Памяти Романа Харисовича Солнцева

На том литературном семинаре
В Чите Роман, как помню, был в ударе.
Он говорил, он слушал удивлённо,
Сидел подолгу с трубкой телефона.
Поддерживал читинские знакомства,
Частицами себя был весь разослан.
На чистом русском, прочь глаголов нечисть,
Тогда пристало б вызвать старый Нерчинск.
И он бы вызвал, молод и неистов,
Тепрпение хранящих декабристов.
Союз поэзии и благородства
Венчал бы это славное знакомство.

И Соболев, конечно, был в ударе.
Умело правил он на семинаре.
О нём щептали: “Этот гусь цековский”, –
Но вид его, скорее, был отцовский.
В столовую он шёл опохмеляться
Без модного начальственного глянца.
Там стол его с закусками и водкой
Был строго отделён перегородкой.
И всё это пронизывала нота
Морского “Капитального ремонта”.
Уж если кто-то был тогда безликим,
То только не тишайший Чивилихин.
Он говорил: “А знаете, Чита
Произошла, возможно, от “читать”.
Добавлю от себя: “Иркутск, Чита ли,
Лишь бы прилежней, вдумчивей читали”.
Не замкнутых таких, как Наровчатов,
Не стал я с разговором нарываться.
Зато в рабочем клубе с Яхниным
Читал стихи. Был Зорий нехмельным.

А Солнцев всё звонил, печально зная,
Что за стеной страна глухонемая.
Звонил он Енисею и Байкалу,
Не прикасаясь к рюмке и бокалу.
Звонил, склонялся низко, будто штопал,
Когда переходил на тёплый шопот.
Шептал он Ангаре в лесное ухо.
Да не отравит вод её разруха.

Мне горько, что над ним сомкнулась вечность,
Но всё звонит он в нашу повседневность.
Благая раскалённость телефона
И там, уверен, выглядит достойно.