ОСЯЗАНИЕ

С утра стрижи крылатыми кирками
колотят воздух резкими кивками,
и, словно материнская рука,
траве ерошит волосы река.

Ладони мироздания воздушны
и непередаваемо худы,
но кажется: воистину возможно
построить дом из неба и воды.

* * *

Бывает редкий час, когда на сердце ясно
и кажется: еще немного – и взлетит.
Любая из погод становится прекрасна:
и дождь не тяготит, и снег не тяготит.

То солнце вполнебес, то слякотно и мрачно –
ничто не укротит и не укоротит.
Но есть в июне ночь, спокойна и прозрачна:
и свет не тяготит, и тьма не тяготит.

Пусть маятник рукой бестрепетною машет
и двигаться ему никто не воспретит,
есть мимолетный миг в его пути и нашем:
и жизнь не тяготит, и смерть не тяготит.

* * *

Не верь поэту, женщина, – он лжет,
когда о чувстве пламенно вещает.
Он сердца своего не сбережет,
хотя неосторожно обещает.

Но, женщина, – он лжет не потому,
что слово от рождения лукаво,
что, неподвластен воле и уму,
он падок на любовную отраву...

И в час, еще далекий от потерь,
пока еще восторга сердце просит,
поверь поэту, женщина, поверь –
он верит сам всему, что произносит.

* * *

До самых пяток обуви не снашивай,
иначе станут болью полыхать.
Мужчину не упрашивай, не спрашивай
про то, о чем боишься услыхать.
Сомнения оставь для вожделения
охочей до подробностей толпе,
покуда из любого отдаления
он снова возвращается к тебе.
Дай волю его крайностям и странностям,
а тени зашевелятся в углу –
прислушайся к звучащей над пространствами
суровой нити, вдернутой в иглу...

* * *

Я зерна от плевел и соль от земли отделю.
Что надо еще, чтобы выпечь насущного хлеба?
Баклагу воды родниковой да капельку неба –
пускай дождевую, из тех, что ладонью ловлю.

Из крови и плоти я, пищею кровь мне и плоть.
На хлеба кусок возжелаю я масла и мяса,
вина веселящего вместо горчащего кваса
да женщину, что от щедрот посылает Господь.

Хвала тебе, Господи, что я земной человек,
не очень усердно взыскующий вышнего града...
Хоть ночь от меня утаит глубину ее взгляда,
пусть небо во взгляде ее не иссякнет вовек.

ЗАПАХИ

Когда из березовой почки выходит весна,
неслышно ступая на мягких невидимых лапах,
листва, точно детская кожа, нежна и влажна,
и каждое утро забытый рождается запах.

И даже до сердца простуженный наверняка
вселенскою пасхой одухотворен и возвышен –
такие душистые с неба плывут облака
на теплую землю в объятия яблонь и вишен.

Покуда не выцвел последний сиреневый куст,
и думать не хочется, хоть он расти на погосте,
откуда у спелой черемухи вяжущий вкус
и терпкая горечь в осенней рябиновой грозди.

* * *

Юрию Казарину

Что столицы восточнее – всё для неё захолустье.
Всё дыра и провинция – на три других стороны...
Ничего, что не нас отыскали
                                         в брюссельской капусте –
и на русских полях набираются сил кочаны.

Опускает на грядки июнь парашюты укропа,
подымается колос, струится в бидон молоко...
Если даже признаться,
                                         что нам далеко до Европы,
то с другой стороны – и Европе до нас далеко.

Хоть на полном серьёзе о нашей поэзии-прозе
разговору немного ведётся в родной стороне,
плодородна землица на провинциальном навозе,
а сегодня здоровая пища всё больше в цене.

И француз не любой,
                                    созерцая раскидистый ревень
в огороде своём, обязательно вспомнит Рабле...
Если наша планета и вправду большая деревня –
мы отнюдь не последние парни на целой Земле.

г. Екатеринбург