Молчала долго (трусость да заминки).
Теперь хочу признаться не боясь,
Что я не просто презираю Вас,
Я ненавижу Вас, Мои Ботинки!

КУРОРТНОЕ

В густой истоме город незнакомый:
Июня утомительная сила.
Тайком от всех случайно откусила
Березовая тень кусочек дома.

В одной из очарованных гостиниц,
Пятнистый, как детеныш леопарда,
Меня подцепит плутоватым взглядом
Пленительнейший рыжий проходимец.

(Сжигает сигарету до окурка
Одним лучистым всплеском темно-синим.
И губы – словно дольки апельсина,
Две дольки апельсина в лисьей шкурке).

Он вместе с ароматным ветерком
Вглубь парков увлечет меня под ручку...
К тебе вернусь я порченою штучкой
Иль яблоком с надкушенным бочком.

Меня, мой милый, соблазнило лето –
Лучей и бликов солнечный ажур.
Я, словно в оправданье, покажу
Набросок золотистого портрета...

ЗОНТИКИ

В грозу все зонтики лишаются разума.
Не знаю: призвание, тоска, лихорадка, -
Но зонтики – большие, крохотные – разные! –
Улетают от нас без оглядки.

Только выйдешь – рванется
                             (и рискните, троньте-ка!)
Изо всех сил, выворачивая спицы...
Вот попробуй тогда, докажи зонтику,
Что он не летает. Что он не птица.

А ему все равно! Небесами сраженный,
Кувыркается в ветре – все от счастья забыл...
И вдруг – падает. Сломанный. Оглушенный
Предательством слабых матерчатых крыл.

И стихает гроза. Ливнем свежим умытые,
Сияют улицы всеми цветами.
А мертвые зонтики
                             в лужах
                                                      лежат забытые
Дождем и нами.

* * *
Кто родился у моря, скучает без моря всегда.
И на вкус отдает ему солью любая вода.
В грозовых облаках он умеет увидеть волну.
Только я не морской человек, я его не пойму.

Вот и ты не поймешь
                             (мы так странно сейчас далеки!),
Что у гордого моря могу я скучать без реки.

Ты твердишь о бескрайних просторах
                             и синих волнах.
Только я не морская: мечтаю о двух берегах.

Отпусти меня, друг мой приморский.
                             Я еду домой,
Где Амур через зелень
                             несется стальною стрелой.
Где листва кружевами
                             подшила искристый рукав,
И летит остановленной радугой мост в облаках.

Кто у моря рожден,
                             не поймет назначенья мостов.
Отпусти меня, друг, –
                             еду в царство своих берегов.
Оставайся у волн.
                             Нынче в чайках они, как в снегу.
Мне милее горящий костер на другом берегу.

* * *

Чужой мне друг.
                             Ты вспомнить навряд ли можешь,
Как просто было молчать об одном и том же.
(И слов было мало. И каждое было дивным).
Теперь ты уходишь, под веками пряча льдины.

Уходят люди из моего сердца...

И трудно верить, что были когда-то друзьями.
Уходят люди, уносят с собой память.
При встрече отражает вопрос и косность
Черных зрачков чужой и холодный космос.

Уходят люди из моего сердца...

И видно, дороге этой конца не будет:
В себя – все дальше, все дальше уходят люди.
Уходят невозвратимо. Просто. Надменно.
...И “Здравствуй!” не отзовется
                             в чужой Вселенной...

Уходят люди из моего сердца.

ВЕРШИНА

Посреди тишины я играю на старой скрипке.
Опираясь на камень, прямо в открытом море.
Выпрядает смычок шелковинку чистого звука
Из осиновых всхлипов,
                             родившихся в певчем теле.

Я ласкаю влюбленными пальцами
                             стебель грифа.
Отвечает струна серебристым полетом песни.
А вокруг – ничего, кроме камня, воды и света.
А вокруг – никого,
                             кроме чаек и стай дельфиньих.

Может быть, мне столетья дано
                             по мирам скитаться.
Но душою – останусь вечно на этом месте.
Потому что сейчас я на самой вершине жизни.
Потому что сейчас мою музыку слышит Небо.