самым он покушался на святое святых – материальное и политическое господство столичной олигархии. Этого они допустить не могли. И убили. Прямо в Сенате. Пожитки свои они выручили, но только на время. Потому что уже следующий властитель должен был претворять жизненно важные для строительства государства правовые уложения Цезаря, но, кажется, уже в несколько скорректированном виде.
...В один прекрасный летний день через Волгу плыл молодой человек. Он плыл переменным стилем – кроль сменялся брассом, затем “на спине” и т.д. Рядом с ним подгребали на лодке два солидных убеленных сединами господина. Что означала сия картина. Преодоление ли это немощи телесной, или воспитание душевной склонности к свершениям всяческим? А может быть отеческая забота на предмет обучения плаванию? А может на спор? Не то не другое и не пятое. Не угадаете...
Был такой художник. Раньше. Федотов. Можно сказать – классик в своем роде искусства. Его конек – сюжетная бытовая зарисовка. “Сватовство майора” – это его. Ну еще – “Завтрак аристократа”, “Свежий кавалер”... хватит пожалуй.
Как бы он назвал это эпическое действо, вздумай он, воскреснув, его увековечить? А вот как – “Заплыв хозяина” – и никак иначе.
Потому что это правда. Поперек Волги брассом, кролем и на спине плывет новый хозяин местного завода – молодой московский мальчик. Следят же за дитятей местный директор завода и местный же его заместитель. Не ровен час... Как же без хозяина?
Переплыл, знаете, проявил характер и атлетизм. Упрямство эдакое здоровое, мальчишеское. Вытерся полотенцем и укатил в столицу. К родителям, стало быть. А может и к теще – возраст такой, что может быть и теща.
Никакой морали за этим не последует. Ну ее. В конце концов, надо научиться уважать читателя.

г. Козьмодемьянск

ДиН дебют

Ольга КОТОМКИНА

* * *

В страхе щекою к земле прижалось
                                      одноэтажное побережье.
Треплет и рвет налетевший ветер
                                      запахи, звуки, слова глухие.
Счастье – привыкнуть к холодным краскам:
                              солнце в палитре блестит все реже.
Серое море почти настигло
                                      стены, бегущие от стихии.

Волны расстроены постоянством
                                      вечно нахмуренного ландшафта:
Меланхоличных холмов движенья
                                      им не увидеть и в этом веке.
Море, разбившее грудь о скалы,
                   в каждом сопернике ценит шаткость,
В береге – быструю достижимость
                                      и одиночество – в человеке.

Неосознавшие запустенья
                                      стены карабкаются на склоны.
Только вода, размывая гальку,
                    с каждым приливом подходит ближе.
И у подножья холмов беспечных
                                      море с немым ледяным поклоном
Холодно, буднично и умело
                                      незащищенный фундамент лижет.

Что этот привкус воды остывшей –
                       странный, почти горьковато-чайный?
Что эта сгорбленность, обреченность,
                                      эти покинутые лачуги?
Просто обрывок, фрагмент небрежный
                                      мрачного севера, лишь случайно
Кем-то оставленный и забытый
                                      на незатейливом свежем юге.

г. Курск