не внушала опасений. С нею не было никого. Ни одной болонки. Ни даже гимнастов в рваных колготках, не было даже просто слоников, укрытых цыганскими платками, даже полуголодных кошек под управлением Куклачева. Очень хорошая девочка. Белые церковные голуби интеллигентно обсуждали с тюремными воробьями, что тут, на берегу, будет построено в грядущем: китайский ресторан или финская баня. Тихонечко натягивала на наш милый город свои затейливые сети ночь. Куда же ты, девочка с кульком, полным пустых банок и пятью моими рублями? Может, это ты должна была сегодня танцевать на шаре, но случился выходной, и драный твой шар, мерцая жестяными звездами дрыхнет за кулисами рядом с заплёванной верблюжьей клеткой. Подружись с нашими, ошалевшими от родительской любови, чадушками, девочка! Но она торопливо сказала мне “Спасибо!” и, гремя своими банками, залезла в автобус.
Мы разъехались с Серёгой, отхлёбывая из рукавов последний Коньяк. У меня только спящий Ваня свешивался с левого плеча, а у него с обеих – спящий Джон и спящая Ксюха. Завидую до сих пор, какие они мягкие, спят, пускают слюни друг на друга. Сны им снятся разные. Сейчас разревусь.
Сын спал. Спал, спал, потом, уже дома, стал опять ногами делать туда-сюда одеялом. Нервы!
На кухне блестит посуда, раскрытый томик, жена вяжет бессмысленный шлейф спокойного цвета и ждет. Можно ей что-то из Стендаля процитировать, он написал странное произведение “О любви”, или еще такой есть композитор Харрисон, он ей тоже нравится. Можно обсудить статью из последнего номера “Знание – Сила” про грецкие орехи, как нами съедаемые маленькие подобия чьих-то мозгов.
Я из чайника попил холодной воды. А она, не отрываясь от вязания, промурлыкала, незаметно следя за моей ориентацией на местности:
– Брось ты (длинная пауза). Все через цирк прошли. Вон, на левой полке в шкафу Коньяк, мне из Армении прислали. Налей стакан, выпей. Ложись спать.

г. Екатеринбург

ДиН дебют

Александра ВАЙС

* * *

Открыты светлые двери
В чужом, но тёплом апреле.
И, кажется, я доселе
Не смела стучаться в них.
Мир вздёрнут на первых струнах.
Мы ищем деньги на рунах,
Мы души теряем в урнах
И не подбираем их.
А выгляни – скоро лето!
В заплатках чужого света
И между вопросов где-то
Рождается новый стих.

* * *

В моём городе было ветрено,
В моём городе пахло вербами.
Я ступала вполне уверенно
По дорогам его седым.
Я стучалась в двери открытые,
И не горем была разбитая.
Я влюблялась в тебя Лолитою,
Чтобы не доставаться им.
А теперь до нутра холодно
В самом сердце чужого города.
– От чего разлохмачена бедная?
– В моём городе снова ветрено!

* * *

Ты прокуренных весен моих не видал.
Не видал и не надо, и сердце крепчает.
У меня-то в груди – двестидвадцать накал,
И приятно узнать, что тебя впечатляет.
Не теряйся, не плачь, не меняй города,
Не придумывай новых, нелепых отмазок:
Мне сегодня шестнадцать, а я, как всегда,
Чуть моложе твоих древнегреческих сказок.

* * *

Курту Кобейну

“Лучше мгновенная смерть,
                                         чем медленное угасанье” –
Знаешь, а ты был прав. Точно, во всём был прав.
Лучше шагнуть за грань, чем опасаться граней.
Просто, точно лишиться водительских прав.

Видимо, я проживу почти что в два раза больше,
Но не успею сказать то, о чем ты пропел.
Знаешь, а этот декабрь
                                        опасным кажется столь же,
Как в девяносто четвёртом в Сиэтле апрель.

г. Барнаул

Скачать полный текст в формате RTF