мини-интервью одной татарской газете на тему “Что значит для меня родной татарский язык?”, а заседание все продолжалось. Уже ближе к концу один молодой человек, перед тем как начать свой доклад, отвратительным бабьим голосом заныл в микрофон:
“Уважаемые участники форума! К сожалению, не все из присутствовавших здесь могут понимать великий язык, на котором говорили Тукай и Марджани, поэтому я прочту свой доклад на русском”.
После этого все благосклонно стали говорить по-русски, но это было уже не важно. Заседание, судя по заявлению председателя, близилось к концу.
Во время последнего вступления, когда половина зала украдкой искала глазами часы, а пламенный оратор кричал о недостатке качественной литературы для молодого поколения, в зал внесли несколько коробок с книгами. Сложно было представить, что всего через несколько минут эти достойные эфенди, благочинно рассуждавшие о проблемах образования, во главе с пламенным оратором будут кряхтеть и барахтаться, стараясь заполучить дармовую литературу. Один старик, похожий на высохшего Хемингуэя, слабый телом, но не духом, в ходе ожесточенной борьбы упал на пол и увлек за собой несколько остававшихся в коробке татарско-русских экономических словарей.
Толпа устремилась к упавшему, рассчитывая запросто овладеть книгами. Наивняк! Не тут-то было. Понимая, что силы неравны, старичок ловко перевернулся на живот, закрыв словари своим маленьким тельцем. Я уже собиралась броситься на защиту дедушки, боясь, что его немилосердно растопчут, но, к счастью, внимание недружелюбно настроенных книголюбов было отвлечено новой коробкой, которую в тот момент внесли в зал. Ругаясь, то ли по-татарски, то ли по-русски, бабай встал и, не отряхиваясь, с книжками под мышкой, зашаркал к новой коробке.
После такого КМПО-шный ужин уже не лез в глотку. Нас неоднократно предупреждали, что выходить за пределы КМПО опасно, и если мы осмелимся на это, никто за нас отвечать не будет, но голод оказался сильнее страха, и коротким перебежками мы с одной девчонкой без особых последствий сходили в магазин за йогуртами.
Поев, я вспомнила о соседке. Черт подери? Где же она? Может пойти спросить у Адили (так звали девушку-рептилию, будившую всех по утрам)? Да ну их всех! Может, обойдется. Закрывшись изнутри на ключ, я вскоре уснула. Мне снилась всякая ерунда: котлеты, интеллигенция, поверженный дед и даже Тукай с Марджани, с издевкой говорившие на непонятном мне языке.
Утром все было, как и накануне. В 5 утра стон рептилии призвал нас немедленно поглощать пищу, пригрозив, что если мы не успеем позавтракать, то до вечера протянем ноги с голода, поскольку обеда, скорее всего, не будет. Я предпочла привести себя в порядок, чем есть пионерскую котлету и потом всю дорогу стыдливо затыкать рот платком в душном автобусе в обществе молодых татарских интеллигентов.
На этот раз нам уготовили поездку в Йошкар-Олу и участие в местном Сабантуе.
Это был не первый Сабантуй в моей жизни. Два года назад на питерском Сабантуе, куда меня затащили местные друзья вместо того, чтобы показывать фонтаны Петергофа, мне чудом не разбили пивной бутылкой голову. После этого решила на такие праздники не ходить.

Но до конца Форума оставалось всего два дня, а у меня до сих пор не было стоящего материала. Сенсации, что ли. И я решила, что даже если со мной повторится то, что было на Сабантуе в Питере, моя совесть перед редакцией будет чиста. Ну, а бутылкой по голове в наше время в любом месте могут дать. И не только на татарском празднике...
Поднимавшаяся вокруг нашего “Икаруса” пыль не давала толком разглядеть придорожные достопримечательности, ласковые татарские песни, исполняемые вполголоса моими талантливыми спутницами, убаюкивали, и я стала медленно засыпать, надеясь на скорую встречу с прекрасным в лице народного праздника плуга. Мечтания прервались самым отвратительным образом. Я больно ударилась затылком о стекло. Неужели опять бутылкой? Но мы же еще не приехали!
Автобус, подняв некрасивое облако пыли, неловко примкнул к обочине. Никто не понял, что случилось, – даже из тех, кто не спал и смиренно глядел в окно, по-видимому, ожидая какого-нибудь чуда в виде лосиной морды, торчащей из лесу.
Адиля высунула свою маленькую, едва ли знакомую с философскими сомнениями головку наружу, сурово предупредив остальных: “Сидите!”. Несколько секунд она задумчиво глядела вдаль, ожидая, пока рассеется пыль. Все прильнули к окнам и вскоре разглядели, что сзади перевернулся автобус. Вернее не перевернулся, а как-то некрасиво свалился набок как старый колченогий пес, уставший гнаться за молодыми дворнягами в поисках жратвы.
Все со странными лицами смотрели то друг на друга, то на автобус. Наконец кто-то стыдливо предложил: “Помочь бы...”.
Адиля выпорхнула из автобуса, еще раз повторив свой приказ никому не двигаться с места. По-видимому, не доверяя нам, водитель поспешно прикрыл за ней дверь. Впрочем, отсутствовала она недолго.
– Это не наш автобус, – облегченно произнесла Адиля и махнула водителю, чтобы тот ехал. Увидев наши удивленно-возмущенные лица, по-матерински пояснила: “Нам надо ехать, нас ждут. Мы и так опаздываем”.
И мы помчались дальше праздновать веселый праздник плуга. Песни умолкли, да и у меня сон как рукой сняло.
Как оказалось, не зря мчал нас автобус вопреки всем правилам человеческой морали и общежития: нас действительно ждали. Каждому прибывшему молодому человеку сунули в руки длинную палку с привязанным сверху выцветшим куском ткани. Вообще-то изначально шест предназначался для подарков: в деревнях молодежь с песнями ходила по деревне из дома в дом, а полученные дары привязывали на этот самый шест.
Однако едва ли наши палки могли рассчитывать на вознаграждение. Очень скоро я поняла, что нас сюда привезли как дармовую массовку. Чтобы таскали палки, хлопали глазами и руками, громко смеялись. Возмутившись, я и еще одна девчонка утекли в город. Через час шатания по полупустым улицам нас одолела тоска. Йошкар-Ола показалась мне тихим беззубым городом, в котором нет места поэтическому простору и радости жизни. Мы искупались в грязной речке по имени Малая Кокшага, не всегда удачно увиливая от проплывавших мимо прокладок. Затем последовала еда в каком-то притоне под названием “Сестрица