Вадим МАКШЕЕВ
МОИ РЕДАКТОРЫ
1. ЕСЕНИНА ТОГДА Я НЕ ЧИТАЛ...
В последние годы в России значительно возросло количество
издающихся книг. На титульном листе каждой значатся автор и издательство,
но в отличие от не столь давнего времени сплошь и рядом отсутствует фамилия
редактора. В большинстве книжных издательств, численность которых также
намного увеличилась, редакторы если и есть, то функции их сугубо технические.
И если прежде каждая рукопись проходила через некое редакторское сито
– ее рецензировали, обсуждали на редакционном совете, то сегодня ничего
подобного нет. Шлюзы открыты. Любому потенциальному автору, чтобы опубликовать
им сочиненное, будь то роман, стихи или частушки, требуются лишь деньги
на типографские расходы. Не надо искры Божьей – таланта, не надо мастерства,
знаний, не надо даже элементарной грамотности. Издательство напечатает
все. Ранее бытовал термин “самодеятельный автор”, теперь каждый опубликовавший
книжку – писатель. Еще легче прослыть им в т.н. интернет-литературе.
Не хочу, чтобы мои слова восприняли в том смысле, что занятие литературой
удел избранных. Начинающим авторам надо где-то публиковаться. Тревожно
то, что поток претендующего на художественную литературу словотворчества
снижает порог этической и эстетической чуткости, как тех, кто пытается
вступить на стезю литературы, так и тех, кто еще что-то читает. Нередко
слышу, что литература – это самовыражение автора, и никто не должен стоять
на его пути к читателю. Но не всякое самовыражение следует выносить на
публику.
“В литературе русской не должно быть никакого баловства, – утверждал в
конце своей жизни Виктор Петрович Астафьев. – За нашей спиной такая блистательная
литература, возвышаются горами такие таланты, что каждый из нас, прежде
чем отнять у них читателя хотя бы на день или час, обязан крепко подумать
над тем, какие у него есть на это основания”.
Казалось бы, такому мастеру слова как Астафьев, не нужен был редактор.
Но он у него был. Постоянный и несменяемый – Агнесса Федоровна Гремицкая.
Мне довелось с ней встречаться на литературных встречах в Овсянке (село
на берегу Енисея, где родился писатель) куда Астафьев неизменно приглашал
из Москвы и Гремицкую. Однажды я поинтересовался у нее, приходится ли
ей править астафьевский текст? “А для чего же тогда вообще редактор? –
в свою очередь спросила меня она. – Я делаю на полях рукописи свои пометки:
где-то повтор, где-то нестыковка по времени, где-то кажущиеся мне смысловые
неточности... Правит Виктор Петрович сам. В большинстве случаев он со
мной соглашается, но иногда оставляет все, как есть”.
Астафьев относился к своему редактору по отечески. В последнем томе его
прижизненного собрания сочинений, где опубликована его переписка со многими
людьми, есть и очень теплое письмо, адресованное Агнессе Федоровне. Внизу
под письмом приписка жены Астафьева Марии Семеновны, кстати тоже члена
Союза писателей: “Асенька... Мне чем дальше,
тем больше хочется тебя повидать, поговорить, послушать тебя.
Я давно и преданно тебя люблю. Твоя МарСем”. Прекрасный образец взаимоотношений
писателей и редактора.
А мое первое знакомство с редакторами книжных издательств состоялось в
начале семидесятых годов. Членом Союза писателей я еще не был, но несколько
моих рассказов уже публиковались в столичных журналах, и я подумал, что
возможно получится и книжка. Добавил к тем печатавшимся рассказам несколько
новых и отправил бандеролью в издательство “Современник”. Ответа не было
долго. Видимо, рукопись проходила через упомянутые барьеры: рецензирование,
обсуждение на редсовете и т.д.
Примерно полгода спустя после того, как я отправил бандероль, у меня впервые
появилась возможность поехать по путевке в санаторий к Черному морю. Ехать
надо было через Москву, и я решил там на день задержаться, чтобы выяснить
судьбу своей рукописи. По своей провинциальной наивности представлял,
что издательство расположено где-нибудь в центре Москвы в солидном здании;
редакторы сидят в просторных кабинетах, там царит благоговейная тишина...
Но все оказалось не так. Размещался тогда “Современник” почти на окраине
Москвы на первом этаже многоэтажного жилого дома. Отдел прозы, который
мне показала кивком головы что-то вязавшая у входа в издательство вахтерша,
находился в конце узкого коридора. Дверь отдела была открыта, и оттуда
доносился чей-то окающий басок. Я несмело переступил порог. На подоконнике
выходившего во двор единственного окна тускло поблескивал электрический
самовар, рядом стояло несколько чайных чашек и высилась груда завязанных
тесемочками папок. Такие же папки лежали навалом в углу тесной комнаты.
Спиной ко мне стоял коренастый человек в модном тогда габардиновом плаще
и раздраженно выяснял отношения с сидевшим за столом относительно молодым
редактором.
– Безобразие, – возмущенно басил посетитель. – обещали тридцать листов,
теперь хотят пять отобрать... Не допущу... Сейчас же пойду разбираться
к Прокушеву.
Круто развернувшись, не глядя на меня он вышел в коридор.
– Кто это? – спросил я.
Редактор вздохнул:
– Солоухин. Двадцать пять листов ему мало. Нам же Госснаб поставляет ограниченный
объем бумаги, а авторов вон сколько. – Он кивнул на сваленные в углу папки.
– Вы по какому делу?
Я объяснил.
Скачать полный текст в формате RTF