На всякий случай,
Но без отдачи.
Коль невезучий –
Терпи, иначе –
Себе дороже.
Не будет мало:
Кому по роже?
Кому в хлебало?
Из пасти – гнилью,
Урчит утроба.
Одна бессилью
Подруга – злоба.
Других не слышно,
Вблизи не видно.
Закон, что дышло.
Слепа Фемида.
И гостю рада
В суде скамейка.
Бесценна правда,
А жизнь копейка.
Судили скоро.
Живым отпели.
Пиши, контора.
Мели, Емеля.

НЕПОГОДА

Затяжные дожди по раскисшему тракту.
Тучи встали в глухой непроглядной осаде, –
Словно солнце сумели привлечь за растрату.
Неужели не выкрутится
И посадят?
Вон и травы согнула тяжелая сырость...
Но склонился к земле и увидел волнушку.

Нижний сук на осине пока что не вырос,
Есть надежда, и я обсчитаю кукушку.

БОЛЬНОЙ ВОПРОС

Эдуарду Русакову

На всякую смуту имеется смета.
Смутьян, не смущаясь, дерет предоплату.
Вопрос надоел, а не слышно ответа.
Хотите?
Ступайте в шестую палату,
И там непременно подсядет к вам некто,
Узнавший, в нелегком пути к спецприюту,
Что миром владеет могучая секта,
В которой оплачены сметы на смугу.

НОВЫЕ КАРТЫ

(стилизация под молодых)

Поносят одни, а другие возносят,
и вот вам возмездие, –
                                       орда подражателей технологична и прямолинейна.
Но кто объяснит мне, зачем столько бродских
                                        в российской поэзии,
особенно при существовании Рейна?
и Одера?
и Миссисипи с Миссури?
Все знают, что карты краплены и как их тасуют,
но ждут и надеются, верят,
                              что есть еще золото в банке...
Однако замешкались в поисках третьего
                         Ленин на броневике и Ельцин на танке.

* * *

Вроде и бесспорны заповеди,
Да лукавы божьи слуги.
Нас не жалуют на Западе
И не любят нас на Юге.

Если на Востоке вежливы –
Это лишь от их традиций.
А куда деваться ежели
Не умеем раствориться.

Даже в трезвости – нетрезвыми
Мы им кажемся, тем паче
Нас боятся, нами брезгуют,
Нам не верят, нас дурачат...

Может даже и заслуженно
Не в чести наш русский запах.
Может и не очень нужен нам
Этот Юг, Восток и Запад.

Но самим себе Сусанины,
Русские, родные люди,
Почему,
Скажите,
Сами мы
Так самих себя не любим?

* * *

Хватит спорить. Лучше полистаем
Документы или просто дни –
Ханжество заложено в уставе
Всякой партии и всякой стаи,
Нет единства даже у родни.

Как бы ни заманивали мило,
Не хочу уже ни в строй, ни в ряд,
Пусть за ними и успех, и сила.
Если жизнь меня разубедила,
Манифесты вряд ли убедят.

* * *

Тиражи, как в Париже тридцатых годов:
Двести, триста, а если четыреста книжек –
Не раздаришь уже (торговать не готов,
В магазин не берут). А ведь мы не в Париже.
У себя. Говорим на одном языке,
Том, что общей болезнью и болью пропитан.
Вместе слушаем сплетни о местном князьке,
Не поладившем вдруг с легендарным бандитом.
Рядом ходим по улицам, в общих пивных
Пьем свободное, но вздорожавшее пиво
И на цены ворчим, и ругаем иных,
Тех, кому на Руси...
А вот нам сиротливо.
Нет. Совсем не Париж, а стихи не нужны.
Даже тем, кто уныло бормочет, что любит.
Никого не виню, потому что вины
Нет ни чьей, но боюсь – не к добру это, люди.

г. Красноярск