Мария РУДАКОВА

СКАЗОЧНЫЙ АРГИШ

Громадной зеленой змеей извивалось в небе полярное сияние. Такое редко бывает в конце августа. Таня, запрокинув голову и восторженно наблюдая за ядовито-зеленым существом, расположившимся на небе, слегка подрагивала от тихого ликования. Необычайно тепло вокруг, необычайное сияние, напоминающее о зиме... Все происходящее казалось необычайным.
Улицы города, словно замерли в ожидании чуда. А чудо было прямо над головой. И как так получается, что когда наблюдаешь за северным сиянием, будто сливаешься с ним в одно целое? Трудно отвести глаза, и даже кажется, что оно дышит вместе с тобой...
Восторженно и шумно вздохнув, Таня отвела свой взгляд от зеленой змеи и поспешила домой. Уже поздно. Еще надо накормить младших сестер и брата, уложить их спать. А завтра – на работу. Завтра будет новый день.

* * *

Пока Таня бегала в магазин за пельменями, пятилетняя Сонька залезла в шкаф, вышарила хранящиеся в нем письма и раскидала по комнате. Эти письма Таня писала матери в поселок, но ни одного из них так и не отправила. Да и не собиралась она отправлять эти грустные письма. Письма, похожие на маленькие и большие ранки. Письма, от которых пахло слезами.
А теперь над письмами сидела капризная Сонька и, сопя, отцарапывала с конвертов марки. Таня быстро собрала помятые Сонькой и временем конверты и засунула обратно в шкаф. Сестренка надула губы и сложила на коленях руки, готовая зареветь. “Надо бы ее отругать, но сил на это нет, – промелькнуло в Таниной голове. – Главное, поскорее накормить их и уложить спать”.
И Таня засуетилась на кухне.
Рядом терлись младшие Саша и Настя. Чтобы отвлечь их внимание, Таня включила телевизор. Рабочая плита – одна, надо умудриться сварить пельмени, а для Саши разогреть молочную кашу.
– Таня, я хочу чипсы “Читос”, – тыкая пальцем в телевизор, заныла Настя. – Сходи, купи-и-и!
– Денег нет, – отрезала Таня, шинкуя лук.
– Хочу чипсы, купи мне! – не унималась Настя.
– Если будешь себя хорошо вести, завтра куплю, – пообещала Таня.
Настя шмыгнула носом и уставилась в экран.
Вода в кастрюльке закипела, и Таня высыпала в нее пельмени из пакета. Пельмени плюхались на дно, на поверхность воды из глубины кастрюли вырывались только маленькие всплески-фонтанчики.
Закончив с пельменями, Таня выглянула в комнату: Сонька пристраивалась на диване.
– Соня, иди мой руки! Скоро кушать! – окликнула ее Таня.
– А что кушать? – приподняв голову, спросила Соня.
– Пельмешки!
– Я не хочу, – ответила Соня и уткнулась лицом в диван.

– Будешь привередничать, поедешь к родителям в поселок, – пригрозила Таня и закрыла дверь.
Через минуту Соня уже сидела за столом. В поселок ей не хотелось.

* * *

Подоткнув спящим детям одеяла, Таня принялась собирать разбросанные ребятней игрушки. Под диваном нашла незамеченный до этого конверт. Очередное письмо маме, написанное года два назад. Таня машинально развернула исписанный аккуратным детским почерком листок.
“Здравствуй, мамочка! Мамуля... Мне так тебя не хватает. Я постоянно думаю о вас с папой, скучаю по сестренкам.
У меня все хорошо, правда школу я так и не закончила: устроилась на работу, времени нет ни на что. Но я обязательно отучусь, не в этом году, так в следующем. Просто сейчас мне очень тяжело приходится...”
Таня опустила руку с письмом и отвела глаза. Ей было больно перечитывать написанное. Те времена, когда она писала это, были такими беззаботными! Тогда она жила одна, на ней не лежала ответственность за младших сестренок и брата. У нее было много свободного времени. Зря она тогда не окончила школу, теперь еще долго она не сможет учиться: надо работать, кормить детей...
“Мама! Мне часто снится один и тот же сон. Помнишь, у нас был олененок Тимка? Которого папа мне принес? Мне снится, что я с ним разговариваю, что он меня катает на своей гладкой мягкой спинке. А когда просыпаюсь, почти всегда плачу и на душе так хорошо-хорошо. Хоть вы все далеко от меня, и никого из родных и близких рядом нет, мне иногда кажется, что этот олененок где-то рядом, что он хранит меня и вас, передает мне ваши мысли, а вам – мои...”.
Таня закрыла глаза, и ей вспомнился Тимка. Почему-то принесенный отцом олененок стал ей таким дорогим, что она чаще думала о нем, чем о матери и отце. Олененок стоял перед ней боком, повернув к ней свою мордашку. Дымчато-рыжая спинка, трогательная мордочка и белые разводы на ногах, точнее – копытах... А глаза... Такие глаза умеют разговаривать без слов. Тимка не был трусишкой, и Тане это нравилось. Он был больше похож на большую ласковую кошку, чем на оленя.
Сколько раз Таня плакала, уткнувшись ему в бок! И Тимка молча стоял, замерев, как вкопанный, не издавая ни звука, ни шороха, и только слегка шевелил ушами. И слушал, слушал. Казалось, что вот так вот, не двигаясь и сосредотачиваясь, он умеет вникать не только в смысл человеческих слов, но и в душу.
Таня затолкала письмо в шкаф, уселась на диван и закрыла глаза. В голову лезли мысли о том, что Настькины ботинки прохудились, и надо покупать новые, а денег на них нет. Но она отогнала эти мысли и попыталась представить Тимку.
Но Тимка все не приходил, а перед глазами мелькали драные ботинки. Просидев так минут десять, Таня поднялась с дивана. На вечер у нее было запланировано много дел. Перешить на Сонькиной куртке пуговицы, поставить заплатку на Сашкиных штанишках, постирать детское белье, протереть в коридоре пол, приготовить еду на завтра... Как обычно, под вечер никаких сил на все эти текущие дела не оставалось, но Таня не привыкла откладывать что-то на завтра. Она неохот

Скачать полный текст в формате RTF