пахать землю, косить сено, собирать урожай... Трактор ведь остался, земля тоже... Все будет еще, ведь сынок, родной, единственный, кровиночка, дома остался, будет помогать...
Июнь забирал последних призывников. Беликова Балка провожала своих защитников. По деревне дружно разливалось эхо солдатских проводов, перекатывалось из одного дома в следующий, по улицам и проселкам, через огороды и сады.
– Ма, можно я к Петьке пойду? Его на Урал забирают.
– Ой, Вася, может не надо? Все же знают, что тебя откупили, и так все против нас. Будешь, как бельмо на глазу, маячить там, – заволновалась мама, разливающая по банкам парное молоко. В этот раз ночная дойка принесла молока больше, чем вчера.
– Ну, Петька – друг же, да все нормалек буде, ма. Дед лишь бы не узнал.
– Он сегодня на поле ночует, с отцом, – зачем-то напомнила сыну женщина, давая этим самым пропуск на гулянье.
– Ну и классно, я пойду, ма, ладно? – У Василия заблестели от радости глаза.
– Иди, горе луковое мое, – улыбнулась мать. – Принеси мне еще две банки.
– Ага, Катьке не говори, а то сболтнет...
Короткая июньская ночь. Очень душно и жарко. На небе крапинками, нелепо, рассыпаны сияющие звезды. Сверчки трещат, заполняя тишину своей песней.
Незаметно подступало утро, потревоженное чьим-то пьяным ревом:
– Заводись, зараза!
Это двое уже почти солдат, Петр и Михаил, со своим другом Василием захотели под утро, после проводов, искупаться в пруду, напоследок. А то ведь два года ждать, где там, на холодном Урале, искупаешься вот так? Пьяная нога соскакивала с педали, мотоцикл не поддавался, но в конце концов задребезжал, и веселая троица с воплем покатила из деревни по проселочной неровной дороге.
Петька управлял своим любимцем, и его вдруг осенило: марка мотоцикла – “Урал”, и его отправляют служить тоже на Урал. Вот же счастливая случайность, это непременно к удаче! От этой внезапной мысли юноша пришел в такой восторг, что совсем забыл о мотоцикле, а повернулся к друзьям, чтобы сообщить им эту новость...
До пруда они не доехали. Мотоцикл мчал на полной скорости и врезался в железобетонный столб.
Синий трактор одиноко стоял возле забора, за двором, под старым абрикосом, и ждал хозяина.
– Ку-ка-ре-ку!!! – Петух будил округу. Он не знал и никогда не узнает, что этот день запомнит вся Беликова Балка. Не знал, что вся Беликова Балка будет оплакивать погибших ребят и что их похоронят рядом. Не знал, что осенью старый абрикос иссохнет и не даст больше ни одного плода. Не знал, что Светлана Подольская не сдастся и что через полтора года у Катеньки появится родной братик, которого назовут Василием. Он совсем ничего не знал и привычно кукарекал. Для него...
...Жизнь продолжалась.

г.Ростов-на-Дону

ДиН память

Гаврила ДЕРЖАВИН

НА ПТИЧКУ

Поймали птичку голосисту
И ну сжимать ее рукой.
Пищит бедняжка вместо свисту,
А ей твердят: Пой, птичка, пой!

СНИГИРЬ

Что ты заводишь песню военну
Флейте подобно, милый снигирь?
С кем мы пойдем войной на Гиену?
Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Северны громы в гробе лежат.

Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, есть сухари;
В стуже и в зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари;
Тысячи воинств, стен и затворов,
С горстью россиян всё побеждать?

Быть везде первым в мужестве строгом,
Шутками зависть, злобу штыком,
Рок низлагать молитвой и богом,
Скиптры давая, зваться рабом,
Доблестей быв страдалец единых,
Жить для царей, себя изнурять?

Нет теперь мужа в свете столь славна:
Полно петь песню военну, снигирь!
Бранна музыка днесь не забавна,
Слышен отвсюду томный вой лир;
Львиного сердца, крыльев орлиных
Нет уже с нами! – что воевать?