<< |
|
Каждое утро, когда мы отправлялись на пляж, у подъезда нас
встречала полная женщина в белом халате, перекидывалась с мамой парой
веселых и бессмысленных фраз, сладко мне подсюсюкивала. Она, эта женщина,
была здесь хозяйкой, и в ее ведении, разумеется, находились и соблазнительно
подмигивающие райские плоды. Но нечего было и думать о том, чтобы попросить
их у нее: слишком велика была вероятность унизительного отказа.
Но вот наступил день нашего отъезда. Мы вышли во двор пансионата – мама
с чемоданом, я с нетяжелой сумкой, – и, конечно, встретили все ту же полную
женщину, хозяйку райских плодов.
– Хорошо отдохнули? Ну и ладушки. Приезжайте на будущий год. А тебе, маленький,
на-ка подарочек.
И – о боги! – она сорвала большую наливную кисть и протянула ее мне. Какой
дивный аромат источала эта глазастая гроздь! Какую сладкую тяжесть ощутила
моя ладонь! Мама предложила положить виноград в сумку, но я так и несла
его до самого поезда.
В вагоне мы с мамой “разъели” этот дивный плод. Он оказался нестерпимо
кислым, кожура ягод была резиновой и не прожевывалась, а горчащие косточки
застревали между зубов.
Я смотрела в окно на тех, кто оставался в раю загорать и купаться,
перебирая одну за другой завитые ракушки на нитке.
– Мама, а боги существуют?
– А почему ты спрашиваешь?
– Чтобы знать.
– Этого нельзя знать.
Что за морока с этими взрослыми! Они знают массу бесполезных вещей, а
главные их даже не очень-то интересуют. Но я-то знаю: боги существуют.
И то синеглазое кудрявое существо с дельфиним хвостом вместо ног было,
конечно же, морским божеством.
– Увидимся! – мне показалось, я слышу его голос сквозь стук колес...
г. Санкт-Петербург
|
|
ДиН память
Михаил ХЕРАСКОВ
НИЧТОЖНОСТЬ
Я некогда в зеленом поле
Под тению древес лежал
И мира суетность по воле
Во смутных мыслях вображал;
О жизни я помыслил тленной,
И что мы значим во вселенной.
Представил всю огромность света,
Миров представил в мыслях тьмы,
Мне точкой здешняя планета,
Мне прахом показались мы;
Что мне в уме ни вображалось,
Мгновенно все уничтожалось.
Как капля в океане вечном,
Как бренный лист в густых лесах,
Такою в мире бесконечном
Являлась мне земля в очах;
В кругах непостижима века
Терял совсем я человека.
Когда сей шар, где мы родимся,
Пылинкой зрится в мире сем,
Так чем же мы на нем гордимся,
Не будучи почти ничем?
О чем себя мы беспокоим,
Когда мы ничего не стоим?
Колико сам себя ни славит
И как ни пышен человек,
Когда он то себе представит,
Что миг один его весь век,
Что в мире сем его не видно, –
Ему гордиться будет стыдно.
На что же все мы сотворенны,
Когда не значим ничего?
Такие тайны сокровенны
От рассужденья моего;
Но то я знаю, что содетель
Велит любити добродетель.
|
>> |