Мы по-своему очень счастливы, даже теперь, несмотря на такие вот достаточно редкие внезапные ухудшения. Да, мы оба счастливы, и я не считаю грехом бороться за жизнь родного человека, просить у вас сейчас помощи, и мне не стыдно говорить в моем преклонном возрасте, что я всем сердцем люблю мужа. Стыдиться нужно пошлости, разврата, предательства. Люди зачастую принародно бранятся, но робеют отчего-то произносить вслух слова любви, из моей души эта бессмысленная застенчивость уже давно и начисто сгинула, я дорожу каждой минутой нашей жизни, и если у нас будет еще общих несколько месяцев, полгода, может, то видит Бог, как это много, безмерно много, – навзрыд заплакала Полина.
В торговом зале поликлиники, застопоренный разбирательством, начал постепенно скапливаться народ.
– Пойдем домой, Полюшка, мне уже лучше, – подал с кресла голос Владимир.
– Нет, не пойдем, сначала мне выдадут оставшееся лекарство, а потом только мы пойдем, – упрямо возразила ему заплаканная Полина.
– Сейчас вам принесут ваше лекарство, я уже распорядилась, выделим вам из неприкосновенного запаса, только с чего вы решили, мне непонятно, что медикаменты вашему мужу жизнь продлевают, это любовь ваша его на земле крепко держит, только любовь. Удачи вам, – пожелала, уходя, красивая женщина, и Полина, вопреки своему неукоснительному правилу благодарить человека за помощь, простое слово “спасибо” не успела ей от растерянности, быть может, вослед сказать.
Хмурым утром осеннего дня, два человека, уже в возрасте, мужчина и женщина, нежно поддерживая друг друга, неспешно брели по городскому парку. Опавшие листья, заляпанные клочьями грязи, бережно упрятывал в зиму беспорядочно сыплющийся с мерклого неба мягкий снежок. Они о чем-то переговаривались, женщина открыто и светло улыбалась мужчине. Изредка они останавливались, передыхая, и тогда мужчина с лица своей попутчицы ласково стирал дрожащей рукой не то растаявшие снежинки, не то остатки недавних слез. Казалось, что они бесконечно счастливы, и редкие прохожие, давая им дорогу, долго провожали взглядом эту необычную пару.

г. Енисейск

ДиН память

Михаил ЛОМОНОСОВ

ВЕЧЕРНЕЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ О БОЖИЕМ ВЕЛИЧЕСТВЕ ПРИ СЛУЧАЕ ВЕЛИКОГО СЕВЕРНОГО СИЯНИЯ

Лице свое скрывает день;
Поля покрыла мрачна ночь;
Взошла на горы черна тень;
Лучи от нас склонились прочь;
Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.

Песчинка как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкий прах,
В свирепом как перо огне,
Так я, в сей бездне углублен,
Теряюсь, мысльми утомлен!

Уста премудрых нам гласят:
Там разных множество светов;
Несчетны солнца там горят,
Народы там и круг веков:
Для общей славы божества
Там равна сила естества.

Но где ж, натура, твой закон?
С полночных стран встает заря!
Не солнце ль ставит там свой трон?
Не льдисты ль мещут огнь моря?
Се хладный пламень нас покрыл!
Се в ночь на землю день вступил!

О вы, которых быстрый зрак
Пронзает в книгу вечных прав,
Которым малый вещи знак
Являет естества устав,
Вам путь известен всех планет, –
Скажите, что нас так мятет?

Что зыблет ясный ночью луч?
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозных туч
Стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мерзлый пар
Среди зимы рождал пожар?

Там спорит жирна мгла с водой;
Иль солнечны лучи блестят,
Склонясь сквозь воздух к нам густой;
Иль тучных гор верьхи горят;
Иль в море дуть престал зефир,
И гладки волны бьют в эфир.

Сомнений полон ваш ответ
О том, что окрест ближних мест.
Скажите ж, коль пространен свет?
И что малейших дале звезд?
Несведом тварей вам конец?
Скажите ж, коль велик творец?