ДиН память
Георгий МАРКОВ
НЕ ПОРОСЛО БЫЛЬЕМ
В начале 1932 года я получил назначение в отдел пропаганды
и агитации Западно-Сибирского крайкома комсомола – заведующим сектором
теоретической учебы. Утверждая меня в этой должности, Первый секретарь
крайкома Саша Голиков произнес на заседании бюро напутственную речь:
– Ну, вот, Георгий, утверждаем тебя на новом посту. Такого сектора у нас
в крайкоме еще не бывало. Знаем, что ты парень жадный к знаниям, и потому
надеемся, что сумеешь работать инициативно, напористо, с настоящим комсомольским
задором.
– Буду стараться, – буркнул я, привстав перед длинным столом, за которым
сидели мои старшие товарищи и соратники по работе.
И я действительно старался. Не откладывая, съездил в ряд городов нашего
края – в Кузнецк, Кемерово, Прокопьевск, Томск, в которых выступил с докладами
и организовал пропгруппы в горкомах комсомола из наиболее подготовленных
комсомольцев, способных вести пропагандистскую работу. Тема моих докладов
была посвящена состоянию и задачам международного коммунистического юношеского
движения. Выбор этой темы не был случайным. Нарастание военной опасности
против единственной в мире страны социализма, агрессивный натиск сил фашизма
в Италии и Германии, обострение социальных конфликтов в Европе, Азии,
Америке приковывало внимание советских людей, не исключая и молодежь.
По вопросам юношеского движения, и не только современного, но и в области
его истории, я был “подкован” неплохо, так как занимался изучением этих
проблем несколько лет.
Однажды я выступил с докладом на эту тему перед слушателями комсомольского
отделения Комвуза имени Дзержинского, все там же, в Новосибирске.
На лекции присутствовал ректор Комвуза профессор Базилевич и еще несколько
преподавателей. Моя лекция понравилась им, и вскоре я был приглашен прочесть
по истории юношеского движения целый цикл лекций. Я охотно взялся за это,
отнесясь к делу с полной ответственностью.
До сих пор в моих бумагах хранится фотография, на которой в медальонах
изображены лица слушателей комсомольского отделения Комвуза. Ректор Комвуза
и основные преподаватели изображены в миниатюрных квадратиках, в том числе
и я. В то время, когда эта фотография делалась, я о ней и не подозревал.
Я получил ее от одного из товарищей по комсомолу Н.Митрофанова в дни моего
шестидесятилетия.
Но вернусь к более дальним событиям.
В Крайкоме комсомола я проработал недолго. На одном из заседаний бюро
крайкома обсуждалось состояние Новосибирской организации комсомола. Новосибирск,
который в ту пору рос буквально не по дням, а по часам, превращался в
крупнейший промышленный центр обширного края, отставал по уровню работы
с молодежью. Горком работал вяло, безынициативно и нуждался в серьезной
помощи. Бюро
крайкома решило укрепить комсомольскую организацию столицы
края. Секретарем горкома был направлен один из самых опытных работников
Сибирского комсомола, член бюро крайкома и заведующий отделом, Владимир
Шунько. Вместе с ним на работу в Новосибирскую организацию переходили
еще несколько товарищей. В их числе и я.
Через несколько дней состоялся Пленум Новосибирского горкома комсомола,
на котором В.Шунько был избран секретарем горкома (в те годы в горкоме
был только один секретарь), а я заведующим отделом пропаганды и агитации.
А потом со мной произошло вот что:
– Георгий, завтра в десять утра тебе необходимо быть у Роберта Индриковича
Эйхе, – подозвав меня к телефону, сказал Саша Голиков, первый секретарь
крайкома комсомола.
– К самому Эйхе? – изумился я. – А что случилось? Ты знаешь? Скажи, Саша,
не томи.
– Будет с тобой серьезный разговор. А о чем, про что, узнаешь завтра.
Сегодня же о предстоящей встрече никому не говори, – посоветовал Голиков.
На другой день, задолго до десяти, я был уже в крайкоме партии.
В кабинет Эйхе в то время посетители входили не прямо из коридора, а через
комнату управделами крайкома партии Озолина. Ян Янович Озолин по национальности,
как и сам Эйхе, был латыш, его соратник по подпольной работе в Риге, вступивший
в партию, насколько я помню, в 1907 году.
Внешность Озолина была колоритной и запоминающейся. Плотный, с большой,
совершенно голой головой, на широких плечах, с пышными усами, с придирчивыми
прищуренными глазами, он производил впечатление недоступно строгого человека.
Но стоило ему заговорить, слегка шепелявя и смягчая русские слова, как
впечатление неподступности исчезало, и Ян Янович становился очень простым,
каким-то даже домашним.
– Ты, Маркофф? Проходи, Маркофф, проходи. Садись. Роберт с командующим
фоенным округом разговаривает. Подожди... Он фот-фот уйдет, – присматриваясь
ко мне, с ласковыми нотками в голосе, сказал Ян Янович.
Я присел на стул, стоявший в углу, вблизи от входной двери, ведущей в
коридор. Волнение мое становилось уже нестерпимым. Ян Янович, по-видимому,
заметил это, пристально посмотрел на меня, доверительно проговорил:
– Скоро, скоро пойдешь, Маркофф. Роберт не любит, чтобы ему сказки рассказывали.
Фоенный сейчас выйдет.
Скачать полный текст в формате RTF