Анна САПЕГИНА
МУЖЧИНЫ
ПРОВИНЦИАЛЬНОГО ГОРОДА
ДУШЕЧКА
Вообще-то звали ее Оля, но я про себя всегда называла ее Душечкой.
Была она высокой и довольно крупной, но любила все миленькое и маленькое.
Вместе с конспектами всегда носила с собой в сумке коричневого плюшевого
мишку с черными пуговичными глазами и аккуратно повязанным розовым атласным
бантом. Часами она наблюдала за птичками, а встретив на улице котенка,
непременно бежала за ним, чтобы взять на руки и долго гладить недовольно
фыркающее, пушистое создание. Иногда на занятиях мы читали вслух, и, если
в книге попадалось какое-нибудь чувствительное место, Душечка отворачивалась
в сторону и вытирала слезы белым платочком, обшитым по краям голубенькими
кружевами. Для пересказа она всегда выбирала самые трогательные истории
и, стоя у доски и мечтательно улыбаясь, излагала их шуршащей бумажками
и насмешливо хихикающей аудитории. В Душечке было нечто из прошлого века,
какие-то несовременные наивность и свежесть. Казалось, она совершенно
случайно попала к моим одетым в джинсы и растянутые свитера однокурсницам,
громко хохотавшим, курившим и с наслаждением ругавшимся матом.
Когда мы познакомились поближе, выяснилось, что любимые занятия Душечки
вполне соответствуют данному ей прозвищу. Она выращивала цветы, вышивала
крестиком, пела старинные романсы, сочиняла стихи и грустные рассказы
о любви. В те времена Душечка часто заходила ко мне в гости. Каждый раз
она приносила с собой красную папку с зелеными тесемками, в которой лежали
желтоватые листочки, исписанные изящным мелким почерком. Обычно мы сидели
на кухне. Из крана капала вода, абажур лампы отбрасывал на стену изогнутую
тень. Она читала мне свои стихи и рассказы, но слова скользили мимо моего
сознания. Позвякивала ложка в чашке, покачивалась тень абажура, на полу,
свернувшись в клубок, лежала моя собака и иногда настороженно приподнимала
голову и разворачивала к двери треугольное ухо.
Мы учились в одной группе, и я часто разглядывала ее на скучных лекциях.
Душечка старательно все конспектировала, но иногда, чувствуя мой взгляд,
оборачивалась и улыбалась, отчего на ее щеках появлялись премилые ямочки.
У нее были замечательные глаза – большие, темно-серые, окаймленные длинными
пушистыми ресницами. Если присмотреться, можно было заметить, как вокруг
зрачка по серой радужной оболочке веером расходятся темные пятнышки. Ресницы
загибались вверх, и от этого лицо ее казалось немного удивленным. Движения
Душечки были мягкими, неторопливыми и иногда какими-то неровными, как
будто сидевшая внутри нее маленькая девочка не совсем справлялась с этим
большим развитым телом.
Училась Душечка на одни пятерки, аккуратно посещала занятия
и почти не принимала участия в обычных развлечениях студентов. Однако
на третьем курсе, как раз тогда, когда мы неделю праздновали экватор,
Душечка зашла в общагу, встретила подававшего большие надежды лохматого
историка Костю и влюбилась в него без памяти. Роман был бурным, со слезами,
письмами, долгими разговорами по телефону, бесконечными прогулками по
городу. Каждый день Душечка звонила мне и рассказывала, какой чудесный
ее Костенька, какой талантливый и умный. Она сидела на лекциях и улыбалась
всем – лектору, однокурсницам, стенам, выкрашенным противной желтоватой
краской. Когда ее о чем-нибудь спрашивали, Душечка вздрагивала, хлопала
ресницами и несколько секунд изумленно смотрела на преподавателя. Тем
не менее, сессию она сдала, как обычно, на одни пятерки. Костик тоже кое-как
защитил диплом и устроился работать в музей. В конце лета они поженились
и поселились в маленькой однокомнатной квартирке.
Как-то я зашла к ним отдать книжку. Душечка провела меня на кухню, так
как по всей комнате были разложены необходимые Костику бумаги, которые
было никак нельзя сдвигать с места. На кухонном столе, на подоконнике
и даже на посудных полках стопками лежали книги. Свисавшая с потолка пыльная
электрическая лампочка освещала серые стены, шкафчики с перекошенными
дверками, гору грязной посуды в раковине. Пока мы пили чай, Душечка рассказывала,
сколько книг прочла, какой умный Костик, как он ее любит и из любви к
ней заставляет учить историю. “Каждый образованный человек обязан знать
историю!” – говорит он ей каждый день. Я слушала, кивала головой, поддакивала.
Меня ни на миг не оставляло ощущение нереальности происходящего. Душечка
принадлежала к той породе женщин, которым от рождения предназначено носить
меха и бриллианты. Она была несовместима ни с этой кухней, ни с этим разговором.
Тем временем Душечка из вороха книг извлекла знакомую мне красную папку.
“Я начала поэму, – краснея, сообщила она мне. – Сейчас прочту первую часть”.
И потекли гладкие, ровные строчки. Я пила чай, грызла каменную сушку и,
как и прежде, совершенно не вслушивалась в слова.
– Ну, как? – спросила она, дочитав.
– Здорово! – как обычно, похвалила я.
– Слушай, я тут еще кое-чего набросала. Давай прочту?
– Уже поздно. В следующий раз, ладно?
Я стала собираться. Она стояла в маленькой прихожей и смотрела, как я
завязываю шнурки.
Скачать полный текст в формате RTF