– Да нет, у соседа тихо.
– Вы не похожи на психа.
Должно же хоть что-то быть...
Хотите меня убить?
– Да нет, человек вы славный.
– А вы действительно странный.

* * *

В мире ежедневно умирают люди,
в мире ежечасно умирают люди,
в мире еже-еже умирают люди –
умирают люди.

И никто, похоже, в мире не родится;
ни один ребенок в мире не родится,
ни одна пеленка в мире не грязнится –
всем спокойно спится.

Ни один мужчина женщину не хочет,
ни один мужчина женщину не любит,
ни один мужчина с женщиной не может,
и никто не плачет, –
Апокалипсис.

УПОЛЗАЮ (СЕВЕР ЗОВЕТ)

Уползаю в снега
севера.
– Га! –
с сервера
прилетели гуси –
письма моей Маруси.
– Уси-пуси, –
пишет она, – родной,
полежи вечерком со мной!
Я бы с радостью, но пора:
севера зовут, севера!

ПРОВОЖАЯ

И здесь ты ляжешь
в белой мураве
плевков и снега,
водочного плеска.
А там расскажешь
про меня родне,
хотя им знать меня
неинтересно.
Они живут,
конечно, хорошо:
кто пил, тот пьет,
больные – исцелились,
и дело жизни, наконец, пошло,
мы этому ничуть не удивились.
Живут себе:
не спорят, не ревут,
простили всех
друзей, супруга, брата
и никого с собою не зовут,
и сами не пытаются
обратно.

В ВОРОХЕ ОДЕЯЛ

В ворохе одеял
прячется женщина.
Не будем будить ее.
Тихо сидим на кухне:
я и кружечка водки;
прошлое перебираем,
мирно беседуем,
разговариваем,
пока не является третий –
трансвестит,
грубиян –
скандал.

ОТВЕТ В АРМИЮ

У меня, сынок, все нормально.
По тебе тоскую печально.
Подою корову, реву...
Так бы и осталась в хлеву.

Вот отец намедни взбесился:
на соседской бабке женился,
да недолго милым жилось:
водка вышла – канули врозь.

Провалился в подпол братишка.
На макушке жуткая шишка
третию неделю не сходит.
Всю семью он криком изводит.

Деда, как ты знаешь, помре
где-то в октябре-ноябре,
да по нонче пьяненький снится:
не пугает – плачет, казнится.

Ты, сынок, служенье терпи.
Будут и погожие дни,
а что командиры – иуды,
не бери на сердце остуды.

Я тебе спеку каравай,
только ты, родной, приезжай.
Живы мы покуда, и ладно,
а помрем – не будет досадно.

г. Красноярск