Проходит чинно пухлая мамаша
с коляской. Ковыляет старичок.
Несутся полоумные машины,
как пули, огибающие цель,
всего вышеизложенного мимо.
Стоят деревья. Как они стоят!
Стоят вот так же, как сидел под ними
в глубокой медитации Сиддхартха.
И я вот-вот достигну просветленья.
Хоть что попало ем и пью, и смрадно
курю на кухоньке, где тараканы
обозревают виды Петербурга:
гуляют вдоль Невы, вокруг ростральных
колонн, на купола Николы гадят, –
и все это оправлено в багет
дешевенький.
С газетой на диване
балдеет муж, на нем кайфует кошка,
на ней – блоха. Смотрю на всех на них –
и я балдею, я кайфую тоже.
Ну, как тут не достигнуть просветленья?

ЦЕРКВИ В МОСКВЕ

Как одинокие монашки
средь вавилонской суеты,
златые церкви-замарашки
возносят робкие кресты.

Окружены со всех сторон
стеклом с бетоном пополам,
они стоят под грай ворон,
подобны сложенным крылам,

подобны створкам устрицы,
и в каждой зреет перл.
Средь смрада, гама улицы
не ангел ли запел:

Богородице, Дево, радуйся...

Косыночки лазоревы –
небесный ситец-лен.
В пространстве загазованном
при каждой – ясень-клен.

И купола купаются
в лучах, как и верхи
дерев – перекликаются
вот так же маяки:

не звоном, так сиянием.
И светопись летит
девичьим упованием
на небо – к Богу в скит.

Христос воскресе из мертвых...

ВЫБОР

Бывает ад украшен синевой,
цветущей вишней, шелестом кленовым,
и даже лаской, даже добрым словом
и ясностью в коробке черепной.

Бывает рай пустыней из камней,
песка, изнеможения и зноя.
Пустыня отвергает все живое,
но Бог, по слухам, обитает в ней.

* * *

Холодный май грозит грозой
и дребезжит ключом басовым
от райских враг, но Петр босой
не отвечает нам ни словом,

живым. Отворено окно
в родимые зелены ситцы.
И мирно спит, допив вино,
молоденький самоубийца –

вино с цианом пополам,
что совершенно безразлично
златоволосым куполам,
змеинокожей электричке.

Она несет меня туда,
где мощь царей пропала даром.
Пырей, крапива, лебеда
колхозным дышат перегаром.

Но речка девственно чиста,
как будто древняя весталка.
Где глубже – надо знать места.
Я – знаю. Никого не жалко.

НАВСЕГДА

Петербург, и цветы, и свечи,
и сверкающая вода.
Как-то в светлый июльский вечер
мне подумалось: навсегда.

Навсегда отраженье в волнах
наших светлых, счастливых глаз.
Навсегда эти розы в полных
невской влагой кубышках ваз.

Навсегда эти свечи, вечер,
светлый наш союз – навсегда.
Но подул из-за Леты ветер,
и упала слеза-звезда.

И так ясно стало и жутко:
все проходит – реви ревмя.
Жизнь – подобие промежутка
между пропастями двумя.

Где те розы и где те свечи,
петербургские миражи?
Я твои обнимаю плечи:
“Что за смертью? Скажи! Скажи!”

г. Санкт-Петербург (?)