на три года его старше. – Девчонку зовут Валей? А не молода ли для тебя? – Полковник засыпал сына скабрезными шутками по поводу возраста Володьки и его погибшего брата, строил воздушные розыгрыши, а потом вдруг всерьёз сказал: “Его мать – никто, он был обязан выжить”, вышел и надолго заперся в зале.
Вскоре жена опять начала капризничать, требовала перевести мифического сына в другую школу. Ну, эту чушь мы уже проходили. Якобы Вальку тут бьют, а он из принципа не даёт сдачи. Полковник молча выложил деньги, а заодно прибавил энную сумму на студию ушу. Жена сообщила, что они пошли на художественный кружок, потом приволокла в дом какую-то мазню – и зачем стоило городить столько чуши? На дворе почти лето, в коридоре всегда натоптано, сколько ни убирай, хлопает дверь. Стучится Анна в обнимку с подростком, заходят в комнату к Полковнику. Они такие маленькие, замученные. Полковник выплёскивает ей в лицо коньяк, и видение исчезает. Валентину на тот день исполнилось бы шестнадцать лет.

– Уже двое психов на мою голову... Обратиться к врачу. Они хотят загнать меня в гроб и заграбастать мою квартиру, они столько лет могли быть любовниками... Позвонить знакомой адвокатше. Война, объявляю им войну.
Этой ночью жена с Володькой пришли к Полковнику в комнату. Он сидел в кресле, в самом тёмном углу, а любовники, устроившись на его диване, начали без предисловий ласкать друг друга. Володька, держа одну руку на её груди, другой бережно распутывал папильотки, освобождая серые и скудные локоны. Жена сидела, разведя колени, глубоко откинувшись, и её руки отрешённо блуждали то по телу сына, то по своему. Бёдра, со страстью прижатые к дивану, напоминали отбитый окорок. Володька всё больше и больше клонился к ним, и наконец зарылся лицом, смакуя удушливый пряный запах в складках кожи. Полковник из угла издевательски передразнивал их всхлипы и вздохи, но любовники ничего, казалось, не слышали. Внезапно он почувствовал руки на плечах, обернулся – это была Анна. Её образ принёс Полковнику облегчение: он означал, что всё мираж. “Гляди, какие забавные. А движения Володьки чем-то походят на твои”, – проговорила она. Полковник слышал своё горячее дыхание и без конца выпускал сигаретный дым. “Я подобен дракону”, – подумал он. Жизнь подобна небытию, сумасшествие похоже на истину, покой подобен смерти. Сейчас будет сон, сон похож на исцеление. Сон, сон...

Полковнику снился его дом, дом моргал окнами и перебирал кирпичами, как чешуёй. И посреди уютного военного городка, покинутого Богом и лишённого Его чудес, дом оторвал новую асфальтовую дорожку – это был серый хвост, – расправил шифер крыши и улетел, оставив после себя выкорчеванную почву. Спаниель Полковника с лаем понёсся вслед, как в старых советских фильмах несутся деревенские собаки за “кукурузником”.

Валентину должно было исполниться восемнадцать лет. Жена требовала деньги на учёбу. Полковник согласился бы, но слишком сильно нарушил бы свой покой хлопотами. Нужно поставить их на место. Да. “У Вальки есть могила, хочешь – похороним его ещё раз и на этом успокоимся”, – сказал он.

Убеждали вдвоём: Володька и жена. Говорили, что Валентин пацифист, боится армии как огня, поэтому непременно нужен институт. Говорили, что пишет картины, указывали на те, что были куплены во время прошлого психоза жены. Полковник подстраивался под эту глупость, спорил: без армии парень – не парень. Согласились? Не может этого быть. Сказали только: сломаешь сыну психику. Неужели выпутался? То была служба словами, а теперь победа – тоже словами. И мифический сын идёт служить. “Пускай его там и убьют. Я скажу им, непременно скажу. Я ещё над ними поиздеваюсь”, – решил Полковник.

* * *
Какое оно – это переживание победы – на самом деле? Вот Анна в белом платье, наклоняется и ставит подпись. Полковник в полуобморочном состоянии, у него чёрные пятна перед глазами, как от сильной кровопотери, и в то же время – необузданный эротический восторг, им, словно женщиной, овладевают тысячи фантазий и будущих событий – это ли не победа? Повышение в звании, первое, второе, третье... Истинное военное торжество. Звёздочки в водке, дальше – забытьё. И это ли не победа, когда Полковник убеждал Анну в том, что она должна быть спокойней, смиренней относиться к людям, ведь войны выигрывают только смиренные женщины. Или стать такой – или не существовать. И Анна выбрала из того, что предложил он, – настоящая победа, со слезами на глазах. Полковник нашёл себе идеальную женщину-никто, чтобы строить с её помощью новый мир, бесконечный мир, над которым крыло дракона уже не загораживает солнце, и вот теперь он перехитрил этих любовников, направив сумасшедшую по жестокости ложь против них самих, и не сбрендил, и выстоял. Радости Полковника бывали разными, признаки истинной победы складывались воедино. Мой первый дом, моё отечество, мой второй дом, моя малая родина, две мои Великие Отечественные войны.
Ночь в упоении собой.

Полковник вышел во двор рано утром, у ног его резвилась собака. И было так спокойно, словно все его победы одержаны. Белёные парапеты, стриженые газоны, запах извести и росистой травы. Отступающие сумерки.
Навстречу Полковнику шагает молодой человек в военной форме, глядит в упор на него – его же собственными глазами: “Я пришёл попрощаться, отец”.

г. Омск