“Это сказала евонная жена...”, – продавщица отрывается от мобильного телефона и тем же доверительным тоном продолжает, обращаясь к нам: “Скидочки, девочки, скидочки! Не хотите вот эту рыженькую? Вы ведь рыженькая”. Я, говорю, сегодня рыженькая, завтра – как вороново крыло. “Найдем и вороново крыло, а вот эта к сереньким глазкам, как?” Шепчу подруге: “Видишь, глаза мои редкоцветные угадала, может, доверимся?” “Пошло. Пошли”, – и тянет меня дальше, ближе к выходу.
– Какая же ты невозможная!
– Я тебе дело говорю, блистала бы сейчас, зеленоглазая моя, как новогодняя елка, только игрушки вешать. Лучше деньги береги, на шубу скопишь. Хотя копить ты не умеешь...
– Я тебя в прокат буду сдавать. Советчиком по рыночным покупкам.
Дома долго разглядывала в зеркало свои глаза. Серые. Как всю жизнь были.

СУББОТНИК

Очередное появившееся в нашем подъезде объявление испортило настроение моему мужу недели на две. Объявление было про субботник, намечавшийся на последние апрельские выходные.
Вообще-то это не то событие, которое может навести на мужа хандру, просто он был в хороших отношениях с прежним председателем нашего домового кооператива, и не выйти на уборку ему было стыдно. Будто бы подлость какая-то получалась. Душевного дискомфорта добавилось после того, как новый председатель, дама, отлавливала жильцов загодя возле подъездов и лично “глаза в глаза” просила прийти на субботник. Особенно требовалась мужская сила. И планов было громадье, решили даже затеять возню с установкой детской площадки.
“Ну кто назначает субботники на выходные?! Человек всю неделю работает, только суббота и воскресенье остаются... Субботники надо проводить по вечерам, например, в четверг, – пристанывал муж. – Столько дел! Столько дел! Надо машину к даче готовить, вот скажи, когда мне готовить машину? Ребенку целую неделю не могу починить велосипед... А ты еще сковородку просила очистить от пластмассы...” И то правда, просила. Пару недель назад поставила прямо с плиты на пластмассовую подставку. Бывает. “Шкаф, – говорю пуще прежнего, – давно сломался, в часах надо проверить батарейку, из лампы месяц назад дым пошел...” Соглашается, головой кивает, поддакивает, как свет не видывал: “Вот видишь, а с этим субботником одни проблемы. И выйдет, попомни мое слово, четыре человека: старый председатель, новый председатель, дворник и дворникова жена”.
Ради шкафа, лампы, часов, сковородки и так далее за полчаса до начала субботника выпроваживаю довольного мужа в гараж, сына – в школу. Приду от квартиры одна – и достаточно.
11.00. Спускаюсь вниз. Мой муж – ясновидящий. “А нас пока только трое”, – грустно говорит новый председатель. Рядом курит старый. Минут десять спустя появился дворник, потом – дворникова жена, по совместительству уборщица. Поэтому она сразу ушла мыть подъезды. Еще вышла одна сознательная мама с трехлетним ребенком – совместить прогулку с общественно полезным. И двое пенсионеров: муж и жена со своим пластмассовым ведром и больными

коленками. Гребем, метем, бумажки носим, роем впившиеся в землю пластиковые бутылки, окурков и собачьих какашек – тысячи, иногда попадаются презервативы и старые шприцы. Из подъездов периодически выскакивают чем-то очень озабоченные люди. Бегут по своим делам. Вид такой, будто именно нашей ударной группе в жизни делать нечего, кроме как окурки подметать. Они – сугубо дельные, а мы – так, мимо проходили. Много вышло мамашек с разновозрастными детьми. Детки в белом, в кружавчиках, мамашки – в коже. Две семьи дружно расселись по “Фольксвагенам”, явно укатили отдыхать. Мужик с пятого этажа кряхтел, кряхтел над форточкой, но так и не посмел бросить окурок вниз. Куда ни прицеливался, там я с граблями. Невозможно не попасть.
Ребенок у нашей трудящейся мамашки настойчиво захныкал, на этом мы лишились одной рабочей силы. От пенсионеров толку было мало с самого начала: насквозь немощные (им было нельзя наклоняться, приседать, поднимать больше трех килограммов...), они бродили парой с пустым ведром – единственно возможной ношей, возмущались и высказывали совершенно бредовые идеи. Например, сброситься на штакетник для несуществующих кустов. Засыпать камнями канавку между гаражами. Снести гаражи и построить там детскую площадку. Закидать окурки в застекленную лоджию на втором этаже. При этом дед (он был еще и в широкополой шляпе), держа под руку свою старушку, приговаривал: “Вот мы тут работаем, а они смотрят в окна и смеются!”
Дворник со старым председателем все чаще стали уединяться и вспоминать, как тогда, после ранешных субботников, еще в советские времена, люди собирались на хорошие банкеты. И при этом оба смотрели в глаза новому председателю. “Конечно, надо похвалить вышедших на субботник. Может, повесить в подъездах объявления с благодарностью?” – председательша задумчиво навалилась на грабли и ловко крутанулась вокруг своей оси. Грабли сломались. На этом мы лишились граблей.
“Вот они ходят тут со своими собаками, загрязняют. Я им даже с балкона кричала: “Отчего вы своих собак привели к нашему дому”?! Нет, непременно нужно засыпать эту канавку, пусть будет ровная поверхность земли...” – неизбывно горевали старики с пластмассовым ведром. “С той стороны дома лопата стоит, возьмите и засыпьте!” – рубанула председательша. На этом мы лишились пенсионеров.
Дворник с прежним председателем не на шутку развеселились, зарделись и таскали на ближайшую свалку уже по полмешка мусора. Не потому, что легче, а потому, что чаще. Так постепенно мы лишились главной рабочей силы – мужиков.
Остались я, председательша, две метлы, мешки, зимняя деревянная лопата и частично убранный двор. “Ну что, Маша, пошли в магазин, потом ко мне, чаю попьем”, – сказала утомленная субботником председательша. И мы напились чаю.

КТО ПОСЛЕДНИЙ ЗА БЛАГОРОДНЫМ ТРУДОМ?

Это случилось в Семигородней. Сотрудника районки Владимира Владимировича Соколова в здешней участковой больнице приняли за депутата. И жаловались ему как представителю власти. Самым боль