рами. Но чувствовалось, что у обоих израсходованы боеприпасы,
а скоро кончится горючее. Первым это почувствовал немецкий летчик, спикировав
к земле, за ним понесся наш. Оба разом вышли из пике на бреющий и пошли
кругами вокруг нашей батареи, расположенной на невысокой горке. “Як-5”
справа своим бортом стремится теснить “мессера” влево от Днестра, к нам
вглубь, с целью принудить к посадке, тот своим корпусом, а иногда носовой
частью стремился оттеснить своего преследователя вправо. Так дважды, на
расстоянии прямого выстрела, они проносились возле нашей батареи. Нам
стрелять из-за их близости друг к другу невозможно.
Было ясно: врага так “мирно” нашему истребителю “Як-5” не посадить и не
взять. Решено: “При малейшей возможности первому орудию, короткими, открыть
огонь. Всем остальным батарейным расчетам держать цель на прицелах”. Об
этом сообщили авиатору – подполковнику. Он тут же по рации что-то передал
нашему летчику “Як-5”. Гул моторов усиливался. Из-за поворота горы вынырнул
“мессер”, за ним, на этот раз немного отстав, шел наш.
– Ближе, ближе, еще ближе к батарее. Огонь! – Первая очередь снарядов
врезалась в левый борт фюзеляжа “М-109”. Он дрогнул, взревел и, качаясь,
медленно пошел на подъем, курсом к Днестру, летчик выбросился на парашюте
из расчета с помощью ветра перелететь Днестр. Самолет еще немного пролетел
и, как подбитая на лету утка, рухнул на землю.
Мы со старшиной батареи Усаниным Виктором, пренебрегая опасностью, бросились
наперерез спускающемуся летчику. Когда мы бежали к Днестру, у меня с головы
снесло пилотку и что-то горячее чиркнуло по макушке. “Вражеский снайпер”,
– мелькнуло в мыслях, а сам хлоп в яму.
– Ложись, прячься, снайпер, – кричу старшине.
И тут же слышу чей-то близкий, тихий голос:
– Хлопцы, тихо.
– Вы кто?
– Тот же, кто стрелял в тебя.
– Скажи, где приземлился немецкий летчик?
– Здесь рядом.
– Где он?
– Его пленили наши “секреты” и увели в штаб.
Замаскировавшись травой, мы подползли к сбитому самолету, сняли некоторые
части, номер, отползли подальше и ночью прибыли на свою батарею. Утром
из штаба 5-й ударной армии позвонили в штаб полка: сбитые летчики – одни
из лучших воздушных асов Германии...
г. Красноярск
ДиН память
Ирина ХРОЛОВА
* * *
Я немного постою
Возле Шебашевского...
Как же вышло, мать твою, –
И спросить-то не с кого!
И с кого теперь спросить
За твои мучения!..
Что ли мне поголосить, –
Так, для развлечения?..
А чего ж не голосить, –
Дело добровольное!..
Даже с Бога не спросить!
А со пса – тем более.
Вот он рядом, твой подъезд, –
Служба аварийная! –
Пес не выдаст – Бог не съест! –
Так и говорила мне!
Пес не съел – не выдал Бог, –
Что ж я – в одиночестве?
И ступать на твой порог
Без тебя – не хочется...
Почему-то сердце жмет,
Так и хочет выскочить...
Бог назад не выдает, –
С Дону нету выдачи!
* * *
Мне как-то позвонил случайно Толик.
Болтал о том, о сем и, между прочим,
Вдруг прочитал одно стихотворенье
Чухонцева.
И там была строка,
Потрясшая меня не новизною,
Не смелостью, а строгим точным смыслом
Всего, что происходит на земле.
“...а кровь – все кровь, и требует расплаты...”
Вот как это сказал Олег Чухонцев.
А прежде я считала у японцев,
Не помню у кого, – там говорилось:
Убитый должен сам убить убийцу,
Чтоб не было убийства на земле.
Как просто все решилось! Если платы
Кровь требует – убитый убивает
Убийцу; сам становится убийцей
И снова погибает от руки,
Его сразившей первою...
А мы?
А мы, как говорится, ни при чем.
Какое счастье! Пусть их платят сами,
Ведь дети за отцов не отвечают,
И нас освободили от долгов.
...Когда бы грек увидел наши игры...