ДиН дебют

Александр КУРЧАНОВ

ПОЕХАЛИ...
С ОРЕХАМИ

“Улечу!” – и с этой верой
Он бежал, взлетая в волю...
И упал комочком серым
На краю родного поля.
Н.Колычев

...И это было давно, а то, так и вовсе...

В 1982-м году, в пору, когда не думалось ещё о здоровье, душа была светла и беспечальна, чувства свежи, а мысли легки и скоролётны, как утренний туман, – легко, словно птицам небесным, леталось нам из края в край страны нашей неохватной. Дороги были не так дороги, как ныне, и потому, завершив очередное бродяжье кольцо, возвращались мы из отпуска аж с Дальнего Востока, летели самолётом в Мурманск. День середины августа стоял ясный, видимость – “миллион на миллион”, как выражаются пилоты, и мы, сменяя друг друга у иллюминатора, любовались снежными шапками горных хребтов, редкими в тех местах пятнами городов и селений, казавшимися сверху, с десятивёрстной высоты бледными, будто из снов явившимися, призраками, вглядывались в бескрайние просторы тайги, густо прошитые голубыми нитями рек и речушек...
Самолёт заходил на промежуточную посадку в Иркутске. Над хребтом Восточного Саяна он завалился на крыло и стал разворачиваться. Неожиданно в глаза ударила густая синева воды, по ряби которой мчалось вслед за нами отраженное солнце, яркостью и блеском почти не уступающее оригиналу.
Байкал!
Я ломанулся к иллюминатору, грубовато отодвинув своих попутчиков. Сколько раз бывал здесь, на Озере, но вот так, сверху, видел его впервые. Высота ещё большая, а потому видно, как на карте, оба берега разом: от Листвянки до Байкальска и от Култука до Ольхона. Только северная часть озера, там, где зелёный берег плавно и неразличимо соединялся с синью воды и неба, исчезала в дымке горизонта. Короткие минуты – и всё!.. Байкал остался позади, а впереди навстречу летел лес, всё шире и ближе делалась Ангара, и скоро задробили перестуком колёса, коснувшиеся взлётной полосы.
Остаёмся! Решили не сговариваясь. У нас в запасе десять дней, и все их мы договорились провести на Озере.
Уже в Иркутске, оформляя в кассе остановку, я вдруг подумал: а что, если заехать в Шаманку? А что?.. До неё ближе, чем до бухты Песчаной, и три дня на берегу Иркута погоды в нашей поездке не сделают. Разговор начал издалека; рассказал друзьям-попутчикам, как одиннадцать лет назад уходил отсюда в армию, а перед тем целый год и два месяца работал в лесничестве... А там такая река! Такие люди! Такой утёс!.. Вот бы, дескать, вам, ребята, посмотреть те мес

та. А? Что там Лазурный берег или бухта Ольга на берегу Японского моря!..
Виктор остановил мой монолог вопросом:
“Ты что, уговариваешь нас?”
“Ну, да... вроде как...”
И тут мой приятель жестом круто загулявшего купца, бросил картинно:
“Мы вольные птицы, брат! Куда хотим – туда летим, верно, Лёва?”
“Верно, Витёк. Командуй, Саня: вперёд! На утёс!”
И мы “полетели”.
Сорок пять километров пути сердце моё билось учащённо – я узнавал знакомые дали: повороты, ручьи, подъёмы, перевалы... И живо, одна за другой, вставали картины минувшего, бесследно исчезнувшего за далью лет. Лица, голоса... Всё, что было и прошло без возврата. Чувство утраты чего-то дорогого не отпускало. Что же было там, тогда, о чем так горестно плачет душа? А была там юность беззаботная, легкокрылая молодость, которой никогда уже не возвратиться. Было ли чего потом светлее, радостнее, желаннее тех давних дней? А, пожалуй, что и нет. И наплывали, наваливались, возникали в памяти воспоминания, рожденные случайной той поездкой.
И минуло ещё двадцать лет, пока, наконец, решился прикоснуться робким пером к совсем уже далёким далям прошлого...

1.

За орехами отправились вшестером: три лесника, пенсионер Гриша Токарев (в прошлом лесник) и мы – два молодых специалиста лесничества: техник Женька Федотов и я, помощник лесничего. Лесники: Коля Канитель, Лёха Односторонцев и Боря Хромовских. Если не считать Борю, то мы с Женькой, конечно, главные “чайники” во всём мероприятии, потому что, сколько бы таёжного опыта ни накопили мы за полгода, но мужики в тайге всё же – профессора. Тайга для них, по их же словам – “папа, мама и жена”. Боря же мужик тоже ничего, но маленько замедленный какой-то, чуть-чуть бестолковый или, проще сказать, пыльным мешком из-за угла слегонца приударенный. Правда, многие считают, что он придуривается по жизни, но мне кажется: для того, чтобы так ловко и длительно придуриваться надо иметь не каё-какую голову. А с этим-то как раз у Бори – напряжёнка. Но, что характерно, я ещё тогда заметил: мужики к нему с какой-то снисходительной нежностью относились. Подтрунивали, конечно, со страшной силой, подсмеивались при каждом удобном случае, но беззлобно, по-доброму, и не обижали никогда. Да и Боря на них не обижался. В работе

Скачать полный текст в формате RTF