* * *
Жила старушонка Ирина,
Повстречала она Серафима.
Серафим был ковбой
От рожденья немой,
Но Ирина его полюбила.

Ирина МАШТАКОВА

Деже ТАНДОРИ,
перевод Алексея АНИКИНА

ОБЩЕСТВО МЕРТВЫХ ПОЭТОВ

Небо обрушилось ливнем на землю –
Это всемирный потоп?
Я одиноко времени внемлю
И не скажу ему: “Cтоп”.
Капли дождя не ударят о зонтик –
Я сохраню этот день:
В темном туннеле проносится мимо
Мертвых поэтов тень...
Где наполняются баки бензином,
Улица есть Алкаташ.
Мимо проносятся грустно машины,
Мне создавая мираж.
В шахматы буду играть безучастно:
Радость, печаль – за одно,
Армагеддон, вероятно, ужасно,
Но не молюсь все равно.
Черные тучи уходят южнее,
Вскоре и дождь перестал.
Время пустое мне стало милее,
Нет, я играть не устал.
Шахматных партий, поверженных лодок
В лужах виднеется тень.
И для чего я поперся из дома
В этот дождливый день!
Кивнет за окошком акация просто,
Взорвется тюльпанов букет,
А я вновь увязну в трясине вопросов:
Сколько ж осталось лет?
Будет ли то, о чем я мечтаю?
Трудно предугадать...
Общество мертвых поэтов, я знаю,
Луну заставляет сверкать.
Годы проходят, десятилетия,
Из сорока в шестьдесят
Тихо тащусь, уклоняясь от дела,
Чтобы поэтом стать.

О ПОЭЗИИ

Достигнет цель поэзии в тот миг,
Когда однажды ситуация и мысль
Составят свой язык
Они, как крона дерева, с корнями держат связь,
Наполнят стих размером,
Сплетут узора вязь.

Александр МОСКАЛЁВ

ВСЕ, КАК У ЛЮДЕЙ
Вот и все, что было,
Не было и нету.
Правильно и ясно,
Здорово и Вечно!..
...Всё как у людей...
Е.Летов.

...Что-то не то, что-то не так. Помнишь, ты сказал мне: “Мы ещё уйдём из Зоопарка?” Время шло... Что случилось, что стряслось? Я бросаюсь с тобой фразами через три ступеньки на лестничной клетке. Наверное, что-то всё-таки изменилось с тех пор, как ты сказал мне: “Люблю”. Я перестала бояться. И стала бояться с удвоенной силой...
Что же – я пью портвейн у тебя на глазах... Я курю сигареты у тебя на глазах... Наверное, это жестоко... Но только лишь в пределах нашего микрокосма...
Люди? Что люди? На то они и люди, чтобы убивать, насиловать и ломать. Это должность почетная, не всякого возьмут... Тебя, например, не возьмут. А меня-я-а-а... Кому я нужна?
Ах, да, я помню: “Не говори так. Я тебя люблю. Ты нужна мне”...
Но, Боже, как это сложно – быть нужной!..
Быть нужной кому-то, но не нужной – себе...
Но ты устал... И (вот ещё, что изменилось?) небольшая морщинка, словно молния, прорезала твой усталый лоб. Маленький “приветик” на случай, если всё будет далеко и неважно... Хотя так, наверное, не бывает...
...Но это было, было, было! И даже – не в Одессе, а здесь, у меня на лестничной клетке, два часа ночи и дождь, дождь, дождь! Дождь... А ведь так хотелось снега... Белого, мягкого... Как тогда, помнишь? Ты ещё сказал мне. “Будем воевать?” И залепил мне снежком прямо в шею... Вздорный мальчишка!..
...А потом процитировал что-то из Кафки... Или – из Борхеса? Ты не помнишь? Впрочем, какая разница... Всё равно и тот и другой – бездарные шовинисты...
Всё равно – прошло...
А в начале было... было... Правда, а что было в начале? Наверное, ничего... Или ничего, наверное... (Тебе как больше нравится – ничего, наверное, или, наверное, ничего?)
Хотя, вру... Что-то же должно было быть?!
Ты мне дал свою тетрадку, я её прочла...
А дальше...
Я продолжаю бросаться с тобой фразами через три ступеньки на лестничной клетке. Выпад сделан, сударь! Ход за Вами... Или – Вы за ходом... Сплошные парадоксы...
Ну вот, часы снова бьют двенадцать раз, карета снова превращается в тыкву... А я опять так и не оставлю тебе свою туфельку... Тебя ждет ещё одна бессонная ночь (которая из?), а меня... Правда, что ждет меня? Скажи! Ведь ты всё знал с самого начала... И то, что дождь, и снег на моих ресницах, и глупое, резкое, почти отчаянное вздрагивание при каждом движении лифта.. Что же будет дальше? Молчишь... хотя знаешь... но... ничего не можешь изменить...
Что же, я отпускаю тебя с миром... Я отпускаю тебя с миром, чтобы ты вернулся с войной...