Станислав ГРАБУЗОВ
ФЕДЬКА
Браконьерство – добыча или уничтожение диких животных с нарушением
правил охоты, рыболовства и других требований законодательства об охране
животного мира.
СЭС – 1989 г.
ПРОЛОГ
Реки Сахалина, большие и малые, несут свои воды в океан. И
вода в них – разная – от кристальной чистоты до торфяного, словно крепко
заваренный чай, настоя. Всё зависит от истока, откуда берет своё начало
река. Иные родятся средь болот и марей, ручеёк к ручейку. А вот реки с
чистейшей, что слеза младенца, водой собираются из родничков – ключей
со склонов сопок. Приложишься к такому в жаркий денёк утолить жажду, и
заломит зубы от ледяной стыни. Благодать! Родники эти собираются в ручей,
журчащий средь каменишника, к нему, глядишь, ещё один примкнёт, – вот
уже и речушка. Бежит себе по камешкам, воркует на перекатах и с каждой
верстой таёжной всё матереет и матереет, набирает силушку от встречных
притоков. А к морю-океану прибегает истинной красавицей с чистейшей водицей
в ожерелье цветущих дикоросов. Не зря за идеальную чистоту и вкус воды
люди нарекли её Хрустальной. Но мало, ох как мало осталось таких речушек
и рек на Острове и во всей России-матушке! Захламили, загадили некогда
цветущие и чистейшие водоёмы. Всё оттого, что человек стал не созидателем,
а потребителем Природы. Живёт одним днем, а завтра – хоть потоп! И вырубают
леса пойменные, нарушая природный баланс. Отсюда и результат: речки мелеют,
русла их затягиваются илом и тиной, разной болотиной. Исчезает речка,
постепенно превращаясь в неказистый ручей. И он скоро исчезнет, всё затянет
ряской.
Нет прощения человеку за такое варварство. Природа-мать очень ранима.
Она ведь и кормит, и поит человека издревле. И вопиет к нему – не трожь
меня, береги корни мои, иначе сам сгинешь. Куда там! Ну, никак не дойдет
до человека разумного истина – не руби сук на котором сидишь! Когда-нибудь
спохватится – да поздно будет...
Речка Хрустальная – нерестовая. Как только наступит срок, прогреются её
воды, примет она в себя бесчисленные косяки рыбы – горбуши, дальневосточного
лосося. Идёт горбуша в верховья серебристо-серой армадой на икромет, спешит
продлить род свой. Продлить и погибнуть там же, где заложит в своих икринках
новую жизнь. И ничто не в силах остановить извечный инстинкт: ни завалы
из поваленных бурей деревьев, ни водопады, ни полчища рыб-хищников. Уж
они-то загодя чувствуют время своих пиршеств. Когда ещё вода в речке не
прогрелась, косяки горбуши кругами ходят возле устья, тычутся носами в
холодные струи и уходят мористее, ждут своего часа. А хищники в ту пору
не дремлют: как по команде скатились к устью, хоронясь в ямах-омутах,
под затопленными корневищами погибших деревьев, что лежат порой и вдоль,
и поперек русла. И кого тут только нет: и пестро-коричневые
ленки, и радужные харьгузы, и кунжа всеядная, и всякая хищная
рыбья мелочь.
И вот наступает тот день и тот час: речка дала “добро” – вода прогрелась,
и рыбины ринулись в речные струи, тесня друг друга, обгоняя и выпрыгивая
из воды серебристыми торпедами. Впереди, как правило, идут крупные особи-гонцы.
Их задача – разведка и расчистка пути для всего косяка. Они полны сил,
отшвыривают с пути хищников, своими мощными телами пробивают в речных
завалах проходы. Одним словом, это лоцманы первопроходцы. А путь до нерестилища
ох как долог и труден до места...
Так уж матушка-природа решила: с захода в речку на икромет рыба ничем
не питается до скончания века своего, тратит силы и энергию, что накопила
за вольные годы в море. Пока дойдет горбуша до нерестилища, изменится
до несуразности: из серебристо-голубой превратится в серо-зелёную с коричневыми
разводьями. А у самцов на спинах вырастают характерные горбы, в пасти
появляются зубы-клыки – мощное оружие против всей хищной братии, что денно
и нощно преследует косяки, норовя урвать лакомые икринки из лунок нерестилища.
Кипит речка от всплесков. А отметав икру, вконец обессилев, загнивая на
ходу, рыба уже не может сопротивляться течению. И отдавшись в его власть,
судорожно трепыхаясь, кто боком, кто вверх брюхом сносится быстрыми струями
туда, откуда пришла. Всё больше и больше тушек прибивает течением на отмели,
в тихие заводи.
Тут-то начинается пир горой для зверья и птицы. Набрасываются на падаль
стаи черных воронов, терзают мощными клювами бездыханные рыбьи тушки и,
насытившись, тяжело взлетают с речной косы, рассаживаются на прибрежных
деревьях недалече, чтобы, проголодавшись, вновь спикировать к желанной
добыче. Медведь, хозяин тайги, в эту пору не дремлет: как только обдует
его ветерком с реки, почует он дух пропастины, – мигом ринется в пойму.
Хватит поститься на дудках да кореньях, пора и попировать! Иной раз, если
повезет, можно наблюдать забавную картину: стоит мишка на мелководье на
задних лапах, вертит башкой туда-сюда, караулит добычу. Как только горбуша
подойдет поближе, – хрясь её лапой, подцепит когтями и швырнет назад,
за спину. И опять стоит, рыбачит. А куда бросает – не разумеет. Вдруг
оглянется зверь, а рыбы-то нету, скатилась в воду. И заревет с досады,
начнет хлестать лапами по воде, носится как угорелый по берегу. Побегает,
помечется и снова примется за рыбалку. Теперь уж, если повезет, подцепит
рыбину и не спешит: прижмет её для верности обеими лапами, сунет морду
в воду, захватит пастью – и на берег. Там
Скачать полный текст в формате RTF