В их удачу веря, с начала
до конца болеем за них:
это ведь – незаконные чада
невезений наших святых!
Не берут их, казалось, пули...
Но – тоска! – Наказано зло.
Ну, и ловко нас обманули,
убеждая, что повезло!..
* * *
Ворчать, заваривая чай,
и думать, в дом внося поленья,
что одиночества печаль –
под старость – обостряет зренье.
Не путать вторник со средой...
За солью – не спешить к соседу...
А с паучком и со звездой
бессрочную вести беседу.
Пол подметать. Топить плиту...
Все просто. (Хоть совсем не просто).
И грустно верить в доброту.
И постигать родство сиротства.
* * *
Не изменяй изгойству своему...
Пусть это – хоть кому! – не по уму,
в своем неупокое успокойся, –
не проклинай, не избегай изгойства!..
Лишь в нем освободительный итог.
Лишь в одиночестве твоя Итака,
где ты – отторженностью! – не одинок...
И в одиночестве – не все инако,
как подтвердит – с поверхности пруда –
у ног твоих возникшая звезда:
мол, не печалься, что других не видишь!..
Мол, хоть и вечер, но еще не финиш...
* * *
Увы, от благодушия далек,
терпенья требующий и отваги
(в своей рискованности!) диалог
карандаша с безмолвием бумаги.
А риск – по старой поговорке – в том,
что оставляешь (вразуми нас, Боже!)
невырубаемое топором,
точнее приговор себе!.. И все же,
одолевай безмолвие! Пиши,
внимая звездной тишине сурово:
вот где оно – бессмертие души, –
под скальпелем внимающего слова!
И – нет, не одинок твой непокой, –
он понят дождиком, листвой озвучен,
ее смятеньем, темною тоской,
ознобным вздохом, ропотом дремучим...
Пока шипят (на что же и пенять!?)
в твоей печи отволглые поленья,
всего-то бы и надобно – понять,
что врачеванье – самоисцеленье!
Вот и врачуй! – С ночным дождем, с листвой
склоняясь к собственному изголовью,
как врачевал хотя бы Лев Толстой
своею беспощадною любовью.
К МУЗЕ
Не покидай навечно, –
моя умоляет старость:
только одно словечко
невыдохнутым осталось!
Прости, что над явью и снами
ступаю шагом неверным,
в своем последнем признанье
немея, будто бы в первом.
Но как мне осилить это
бремя косноязычья,
предощущенье рассвета
смутное, лиственно-птичье?
Тебе – моей непогоды
отзвук, дождя бормотанье...
Преодолевшая годы,
ты – пятиклассница втайне.
Бессменная соученица, –
без тихой твоей подначки
ни строчки не сочинится, –
спасибо тебе, гордячке!
Всезнайке и недотроге,
тебе (прости, что настойчив)
найденный у дороги
маленький мой цветочек!
Ибо – всегда святая
ты для меня, мальчишки...
Хотя бы “до свиданья”
вымолви!.. Что же молчишь ты?..
г.Санкт-Петербург