Геннадий МАШКИН
БРОДЯГИ С САХАЛИНА
Транзитная повесть
“Надо любить Россию. Надо проездиться
по России.” Н.В. Гоголь.
1.
Наконец семья Василия Гнездова втиснулась в тринадцатый плацкартный
вагон пассажирского поезда Владивосток–Москва. Забив последнее купе-отсек
баулами, узлами и чемоданами, сахалинец устроил на полках жену, тещу и
сыновей Герку с Юриком. Отдышавшись, Василий поправил седеющий чубчик
перед зеркальцем в своем портсигаре, смахнул капли пота со впалых щек
и застегнул китель на все пуговицы. Пощупав телогрейку жены, он потер
свои хромовые сапоги о мешковину баула и уже на правах пассажира вышел
в тамбур покурить и кинуть прощальный взгляд на вечереющий Владивосток,
по-осеннему подсвеченный отблеском бухты Золотой Рог.
Город жил портовой жизнью, встречал и отправлял суда, многообразные грузы,
пассажиров провожал с железнодорожного вокзала переполненные поезда в
долгий путь по Транссибу. Два года назад Гнездов, недавний фронтовик,
с семьей, откатывался с материка, из Хабаровска на Сахалин, теперь возвращался
с острова восвояси, на родину, в Курскую землю, городок Дмитриев. Сразу
после демобилизации не мог фронтовик вызвать семью из Хабаровска и осесть
в родном краю – по безденежью. А в самых жутких боях не забывал дивизионный
разведчик о бедствующей семье в далеком Хабаровске. “Выживешь или загремишь
в санчасть, – всегда путеводила мысль, – трофей приглядывай, Фомка, желаемо
– поценней!” И уже в Венгрии носил он с собой дорогой портсигар с часами
и пятком золотых колец. Да на озере Балатон попер немец так, что пришлось
закопать на пляже под камнем тот портсигар и драпать от танков, а потом
валяться по госпиталям с ранением. Когда же возвратился в часть и поднабрал
снова кое-чего из трофейных ценностей, все вытряхнули погранцы при возвращении
в Россию.
Возвратясь в свой бедолажный домишко на краю Хабаровска, сообразил Василий
завербоваться на Южный Сахалин, отбитый у японцев, подзаработать деньжонок
в суете перезаселения по всем писаным и неписаным правилам победителей.
Теперь сахалинец мог, наконец, собрать семью на родину, в тихий Дмитриев.
“Сколько можно мыкаться по белу свету, – и сейчас появилась на ходу, перед
тамбуром, мысль. – Мы с Тонькой и тещей хоть помним родные селенья, а
детишки – прямо перекати-поле”. Достав из портсигара папиросу, Василий
прикурил ее от цигарки подошедшего проводника и затянулся бодрящим дымком.
– Ну, повело деревню на село! – высказался сухощавый проводник, сверкнув
сталью зубных коронок.
– Сюда везем полегче народ, верботу в основе, а отсюда вывозим еще с тем
фартом – кто чем нагружается: рыбкой, икрой, медком,японским трофеем,
опять же не без деньжат...
– Для того он и Дальний Восток, чтобы не зевал наш Фомка,
взял какой-никакой фартовый прибыток, – подсказал Гнездов и протянул свой
массивный портсигар проводнику. – Закури, служба, в добрый час!
Проводник взял беломорину, с почтением провел пальцем по иероглифам на
крышке папиросника и поинтересовался:
– Трофей?
– Выменял на Сахалине у япошек, – кивнул Гнездов на пленных японцев, копошащихся
у пульманов, мимо которых набирал скорость их пассажирский поезд. – Сам
воевал на западе, а завербовался на восток.
– Что-то скоро на большую землю? – дохнул папиросным дымом проводник.
– Не климат?
– Жить на Сахалине можно и после японцев, – объяснил Василий. – Да у меня
даже фамилия родного гнезда требует: Гнездов Василий Сергеевич... Везу
семью в курские края, чтоб детишки знали, откуда батя родом. Где их корни.
– А я Одиноков Денис Аверьянович, – протянул руку проводник, пожал ладошку
Василия и прихватил еще папиросу. – Сколько сам ни собирался завербоваться,
не хватило удали.
– Мы-то по нашему времени были отчаюги, вербовались напропалую, а после
фронта и Македон стал не страшен, – заметил Василий, блаженно покачиваясь.
– На Южном Сахалине нам подали, можно сказать, адмиральский трап.
– Позавидовать можно, друже, – отмахнулся проводник, – но хорошо там,
где нас нет... Впрочем, заходи к нам в служебку, Василий, запросто. Напарник
Мишка у меня без фертов, за бутылкой всегда смотает, закуски добавим –
в ресторане, конечно, по коммерческим ценам, да вам, дальневосточникам,
вроде все по карману...
– Путь долгий, стоит денег, – подхватил Василий и крепко щелкнул себя
по кадыку. – Не один бутылец можно уговорить.
– Чтоб без разору для вас, – согласился хозяин вагона. – Наше дело довезти
вас до места в лучшем виде. Кто до Москвы, тех поближе к служебке – спокойный
угол, а сибирские и подсадники – дальше, к ходовому тамбуру, чтоб не ходили
через транзитников. Потому и титан греем пореже – пусть пассажир приучается
бегать до водогреек, благо они везде еще остались по большим станциям.
– У нас свой семейный чайник, – сообщил сахалинец. – Теща моя уже настраивает
его в нашем отсеке.
– Рад буду отведать вашего чайку, Василий!
Скачать полный текст в формате RTF