Дарья РЕШЕТНИКОВА

ТЕПЛА И ЗАБОТЫ!

ОНИ ТАКИЕ КРАСИВЫЕ...

– Это – эксклюзивный показ; все должно быть идеально!
Она говорила так каждый раз, но сейчас была права. По восковым лицам бедняжек-моделей было видно, что они же не чувствовали подиума под километровыми каблуками, но она все гоняла их от кулис до края сцены, и каждый раз находила новые недостатки.
– Теперь шаг вперед... Так... опусти руку; перегораживаешь... Еще раз!
Она обладала исключительным вкусом и невыносимым характером. Она постоянно кричала – на моделей, на визажистов, на фотографов – на всех. Я молча курил и следил за работой. Когда “получали по заслугам” все вокруг, приходила моя очередь: на меня обрушивался целый поток замечаний вроде “не слишком ли часто ты куришь”, “хватит пялиться” или “смени прическу – я не выношу подобной безвкусицы”. В чем-то она была права.
Месяц назад ей стукнуло 39. В прошлом году она развелась с мужем. С тех пор я как минимум по два раза на неделе забираю ее из окрестных баров, где она напивается едва ли не до потери пульса. Я подбрасываю ее до дома. Она всю дорогу молча смотрит к окно. Я не говорю о ней. Возможно, в глубине души она мне за это благодарна. Мы работаем вместе около трех лет, и за это время я усвоил, на какие “территории” в ее жизни не следует соваться.
Как-то вечером (когда я в очередной раз подвозил ее) я открывал двери ее квартиры ее ключами (так как сама она была не в состоянии это сделать), она сказала:
– Представляешь, этот подонок ушел к смазливой девчонке!
Под подонком подразумевался ее бывший муж. В ее голосе чувствовалось сдержанное отчаяние и сухость, задрапированные дежурной строгостью. Я не ответил.
В тот вечер я поздно приехал домой; ездил по городу, слушал радио, смотрел в темные окна... Думал, как мне уютно в скорлупе моего “Роллс-ройса”, в коконе электрического света, в предчувствии встречи с семьей... еще немного – и я окунусь в свое персональное коврово-мебельное счастье... а она? Ее ждал дождь за окнами, пустая, педантично прибранная квартира, вечернее шоу на ТВ, предчувствие завтрашнего дня с его заботами и скандалами, с головной болью и проблемами, затем – снова бар и – зеркало... Зеркало, с каждым годом приобретающее все большее количество морщин.
Закончив орать на людей, она объявила конец рабочего дня и вышла. Я нашел ее в курилке, в окружении дымящихся окурков. Я тоже закурил. А потом увидел то, что считал несовместимым с ней: слезы. Макияж сползал, как воск с горящей свечи, предательски обнажая ее сухое лицо...
Не отрывая взгляда от пола, она еле слышно сказала охрипшим от постоянного курения голосом:
– Они такие красивые... Эти модели... ОНИ ТАКИЕ КРАСИВЫЕ!

И вышла, небрежно бросив недокуренную сигарету.
Я достал телефон – позвонить домой и предупредить, что сегодня , скорее всего, снова задержусь, забирая из бара коллегу по работе...

ДОЖДЬ

Летали чаинок чайки на дне бы,
Только – на дне не моря; на дне неба,
Под сердцем солнца,
Безбрежно, безбожно, бережно,
Безлико, безумно, бесцветно
Кануло в Лету
Мое недоцветшее лето.
Наверно, неверно – то, что ливень проходит,
А может,
Невинно-наивные взгляды бездомных щенков,
На дождинки похожие...
Холодно, мокро, а кроме?
Деградация града в грязную массу,
Безнадежность дверного проема...
Бездомное сердце тоже
Ищет тепла и заботы,
А ты на тепло и заботу очень похож...
Кто-то вспомнит, какой под дождем была кожа,
А кто-то –
Каким был когда-то на этой коже дождь.

ОРАНЖЕВЫЙ ДОЖДЬ

Огненно-рыжий рассвет.
Раскрывающиеся зонты.
Сияющих радуг мосты,
Как хвосты разноцветных комет.

Как окрашена в черную тушь,
Полыхает асфальта гладь...
Выходите под дождь – гулять
По воде семицветных луж.

г.Омск